...И грянул гром

Мастер спорта по стрельбе из пистолета, в недалеком прошлом прапорщик Краснохолмского управления ФСБ. Уволен из органов «за действия, недопустимые в органах федеральной безопасности». По крайней мере, именно такой была формулировка в листке по учету кадров.

И далее. В настоящее время работает инструктором в тире, в котором берут уроки скоростной стрельбы из пистолета телохранители службы охраны губернатора области.

Кличка Татаринцева — Татарин.

Что же касается самого вальтера…

Оперативникам подполковника Моисеева удалось ковырнуть уголовные дела середины девяностых годов, так и не поимевшие логического развития, и выяснить, что осенью девяносто шестого года хозяином тира, в котором уже работал в ту пору не оправдавший доверия бывший прапорщик Татаринцев, было закуплено через оптовую фирму в Латвии семь пистолетов системы «Вальтер», которые, однако же, вскоре были похищены неизвестными лицами, взломавшими ночью сейф, в котором хранилось боевое оружие, и… И все это кануло словно в воду.

Правда, один вальтер все-таки засветился три года назад, когда выстрелом из пистолета в голову был убит бывший вице-губернатор области, место которого чуть позже и занял господин Похмелкин-старший.

В общем-то и для подполковника Моисеева, и для Сергачева расклад был ясен, но одно дело он ясен тебе, и совершенно иное дело, когда уже следователь прокуратуры поинтересуется у бывшего прапорщика Татаринцева, с какой целью он летал на два дня в российскую столицу и что именно он делал в Москве эти два дня.

А потом уже пойдут конкретные вопросы и по Краснохолмску. И одним из этих вопросов будет такой: каким образом господин Татаринцев умудрился приобрести на более чем скромную зарплату инструктора новенький «БМВ», причем не позже чем через месяц как был застрелен прежний вице-губернатор области, и за какие такие заслуги нынешний вице-губернатор области посодействовал бывшему прапорщику ФСБ в получении шикарной трехкомнатной квартиры в центре города? Варианты ответов предполагались разные.

Пожалуй, с того самого момента, когда Ирина Генриховна поручилась за Чудецкого, заявив, что он не способен на убийство, она уже считала себя причастной к его дальнейшей судьбе, и в те минуты, когда на минутку отвлекалась мыслями от мужа, состояние здоровья которого все еще не предвещало ничего хорошего, или не занималась вечерами по хозяйству, освобождая дочь от домашних хлопот, она думала о том, что рассказал ей Яковлев, и все больше и больше склонялась к выводу, что Чудецкий неповинен не только в убийстве девушки, но и в ограблении квартиры.

Впрочем, хрен редьки не слаще. И то и другое даже на слух звучало препаскудно.

И чем больше она об этом думала, тем все четче и явственней, словно контуры какого-то предмета, выплывающего из вязкого, плотного тумана, перед ней вырисовывалась картина происшедшего. Вернее, заключительной части того, что случилось в квартире, где была убита девушка.

Она хотела уж было рассказать о своих выводах Турецкому, однако сразу же отвергла эту мысль, вспомнив, как он отчитал ее в своей палате: «Когда вздумаешь поручиться за кого-нибудь еще…» И тогда она позвонила начальнику МУРа.

— Владимир Михайлович, вы сказали, что я могла бы обратиться к вам в любую минуту. Так вот…

— Рад буду помочь. Опять что-то случилось?

— Хотелось бы не по телефону.

— Господи, да ради бога! Когда сможете подъехать?

— Если не возражаете, в четыре. У меня как раз занятия заканчиваются, и я смогла бы…

— Жду! Подходите прямо к КПП. Пропуск будет заказан.

Перед тем как уехать из Гнесинки, Ирина Генриховна сунула в сумочку небольшой флакончик французских духов, недавний презент от благодарных родителей, и спустилась к своей «лягушке», маленькому по сравнению с «БМВ» и «мерседесами», зеленого цвета «дэу», который в автомобильных пробках действительно был похож на болотную лягушку, неизвестно зачем выпрыгнувшую на забитую гудящими иномарками и отечественными «Жигулями» дорогу.

До Петровки добралась довольно быстро и уже без семи минут четыре припарковалась напротив кованого, на высоком фундаменте, забора, за которым и находился легендарный МУР.

Яковлев уже ждал ее в своем кабинете и, как только Ирина Генриховна переступила порожек, предложил:

— Чаю? Кофе? Но с бутербродами. Буду весьма признателен, если не откажетесь, так как сам с утра ничего не ел.

— Я тоже, — призналась она.

— В таком случае кофе и пару тарелок бутербродов, — распорядился Яковлев.

Секретарша уже развернулась, чтобы уйти, и только тут Ирина Генриховна вспомнила, что пришла не с пустыми руками.

— А это вам от меня, — сказала она, доставая из сумочки духи. — Рекомендую от чистого сердца. Франция. Получше чем «Шанель» будет.

— Господи, да вы… вы чего? — зарделась девчонка, однако ухмыляющийся Яковлев уже кивал ей, расплываясь в улыбке.

— Бери-бери, дурочка. Не каждый день такая лафа подваливает. Это тебе за анальгин… или как там его?

Когда за секретаршей закрылась дверь, Яковлев предложил гостье уже знакомое ей кресло:

— Рассказывайте. Что случилось?