...И грянул гром

Распахнулась дверь на кухню, и на фоне темной кухни на порожке застыл Дронов. Он молча смотрел на скрюченное тело хозяина квартиры, о которой сам лейтенант не мог даже мечтать, и трудно было понять, о чем он думает в этот момент. Все-таки что ни говори, но и тот и другой – оба присягали на верность Родине.

– Ничего, – на всякий случай успокоил его Голованов, – пара минут – и он оклемается. А сейчас… обыщи карманы и помоги оттащить в комнату.

– Может, наручники?.. – неожиданно предложил Дронов.

– Само собой. Хозяин квартиры приходил в себя медленно и, как казалось Голованову, с явной неохотой. Сначала он зашевелился на полу, потом открыл глаза, и только после того, как его помутневшие глаза приняли осознанное выражение, он слегка приподнял голову.

Хотел было что-то спросить, но потом, похоже, раздумал и только зубами скрежетнул, пробормотав что-то нечленораздельное. Молчали и «гости».

Прошла, пожалуй, целая вечность этого странного молчания, как Шматко зашевелился опять. Попытался было сесть, но мешали скованные руки. Наконец он все-таки приткнулся плечом к креслу и глухо прохрипел:

– Ну и что дальше?

– Посмотрим, как вести себя будешь, – ответил Голованов, усаживаясь в кресло напротив.

Какое-то время Шматко безмолвствовал, оценивая многообещающее «как вести себя будешь», и вдруг его лицо скривилось в вымученной ухмылке.

– Ты только погодь, особо лошадей не гони. Выходит, ты такой же немец, как я?..

– Как ты мент, – подсказал ему молчавший до этого Дронов, однако Шматко даже ухом в его сторону не повел и продолжал гнуть свое.

– Да ты хоть понимаешь, что тем самым усугубляешь свое положение? – уже более нахраписто произнес Шматко.

– Это как – усугубляешь положение? – откровенно удивился Голованов, покосившись на молчавшего Дронова. – С Уголовного кодекса на месть твоих хозяев? Или, может, наоборот?

И вновь Шматко даже глазом не повел.

– Ты поднял руку на офицера милиции! – вскинулся он. И если бы не скованные руки, он наверняка бы бросился на этого идиота, осмелившегося пойти на подобное преступление.

«Офицер милиции»… Хорошо сказано. Сколько из-за подобных «офицеров» погибло ребят в той же Чечне, даже подсчитать трудно. И Голованов, чтобы не сорваться, повернулся к стоявшему у темного провала окна Дронову:

– Видал гуся?

И удивился той перемене, которая произошла с лейтенантом. Его лицо вдруг стало мертвенно-бледным, сжались кулаки, и ощущение было такое, что еще секунда-другая – и он бросится мутузить ногами привалившегося к креслу мужика.

Видимо, то же самое прочувствовал и сам хозяин квартиры. На его лбу вдруг выступила испарина, плечи дрогнули, и он невольно поджал под себя ноги.

Дронов между тем сумел-таки справиться со своими чувствами и уже через силу процедил:

– Может, не будем с ним тянуть? И по тому, как он это произнес, было видно, что лейтенант настроен решительно.

– Вы… вы не посмеете! – звенящим, резким фальцетом вдруг взвился голос Шматко. – Я…

Как бы через силу Голованов повернулся к хозяину квартиры и не узнал его. Лицо исказила гримаса почти животного страха, и он с неподдельным ужасом смотрел на своего мучителя. Теперь даже крошечной тени не осталось от его недавней самоуверенности.

Жить! Сейчас он хотел одного – жить.

Очевидно, просчитав, кого конкретно может представлять этот «немец» с молодым киллером, он уже догадывался, что ждет его в ближайшем обозримом будущем. Он был ментом, и ему не надо было объяснять правила игры.

Его губы дрогнули:

– Вы… вы не посмеете меня…

– Почему? – искренне удивился Голованов. – Ты замел моих людей, ну а я…

– Это была плановая проверка! – попытался было вильнуть в сторону Шматко, все еще надеясь в душе на то, что эти столичные мокрушники не знают, что он работает на Бая и исчезновение двоих постояльцев отеля – дело рук краснохолмских оперов из городского УВД.

– Я думал, что ты умнее, – с ноткой сожаления в голосе произнес Голованов и снова повернулся лицом к Дронову: – Слыхал? «Плановая проверка»… А мы-то, два дурака, думали, что он на Бая горбатится. И когда тому козлу деревянный бушлатик примерили, свои чаевые отрабатывает, чтобы исполнителей заказа найти. А тут вон оно что оказывается: плановая ментовская проверка.

И вдруг взвился в шипяще-приглушенном крике:

– Ты что же, капустник зачуханный, хавка мандавошечная, пакостник фальцованный, за ибанушку малахольного или за чурку с тараканом в котелке меня держишь? Ты что же, фуций мусор, за шизика чеканутого меня держишь и хочешь уверить, что мои люди шконку сейчас в ломбарде греют, и я даже не догадываюсь, что они сейчас гниют в каком-нибудь подвале у Бая?! – Он уже почти задыхался в шипяще-свистящем крике: – Ты… ты что же?!..

– Но они… они живы сейчас! Голованов покосился на Дронова, который с открытым ртом смотрел на вальяжно-барственного «немца», в считаные секунды превратившегося в старорежимного законника, который жаждет ответной крови за своих братков и готов заварить в этом сучьем городе гурьевскую кашу, втянув в нее всех ссучившихся ментов.