И грянул гром (Раскаты грома)

Он не мог поверить, что совсем недавно предал любовь сына. Суровые мужчины смотрели на них и невольно улыбались. Чтобы отвлечься от этих мыслей, Син повернулся к Аде.

Она спокойно ждала, как прождала большую часть своей жизни, но, когда он посмотрел ни нее, она с нежностью улыбнулась.

— Син. — Она со всей нежностью матери поцеловала его. — Что случилось с твоей бородой? Ты так молодо выглядишь!

Они пробыли час, и большую часть времени занял монолог Дирка.

В интервалах, когда он переводил дыхание, Син с Адой могли обменяться накопившимися новостями. Наконец Ада встала и подошла к изголовью кровати.

— Поезд отходит через полчаса, а Дирку завтра в школу. Мы будем приезжать из Ледибурга каждые выходные, пока ты не вернешься домой.

Увести Дирка из госпиталя было так же сложно, как пьяницу из бара. В одиночку Ада не смогла справиться с мальчиком, ей пришлось позвать на помощь санитара. Мальчишку утащили с веранды, он пинался, вырывался, а до Сина еще долгое время долетали крики сына:

— Я хочу остаться с папой, с папой!

Глава 23

Бенджамин Голдберг был душеприказчиком своего брата, чье имущество составляло сорок процентов компании с ограниченной ответственностью братьев

Голдберг. Эта компания владела пивоваренным заводом, четырьмя маленькими отелями и одним очень большим, расположенным на Морской площади в Дурбане, шестнадцатью мясными магазинами, фабрикой по производству варено-копченых колбас, свиных сосисок, бекона, копченой ветчины. Эта продукция весьма смущала Бенджамина, но мануфактура была очень доходной, и с этим нельзя было не считаться. Бенджамин Голдберг был главой правления, у него было шестьдесят процентов акций. Присутствие армии в Натале, состоящей из двадцати пяти тысяч оголодавших солдат, привело к такому росту потребления пива и бекона, что невольно причиняло новые волнения Бенджамину, человеку мирному. Огромные доходы, свалившиеся на него столь внезапно, приносили не только радости, но и огорчения.

И те же самые чувства он испытывал по поводу того, что в их доме жила племянница. У Бенджамина было четыре сына, а его брат Арон оставил после себя единственную дочь, которую Бенджамин с удовольствием обменял бы на всех своих детей. И дело не в том, что мальчики были ленивы. Наоборот, они все трудились: один курировал «Наталь-Паркотель», старший вел дела пивного завода, а двое других занимались мясным производством. Но, — здесь Бенджамин вздохнул, — но Рут! Его старость скрашивала эта девочка! Он посмотрел на нее, сидящую напротив за полированным столиком для завтрака, отделанным серебряной инкрустацией и слоновой костью, и вздохнул снова.

— Не надо, дядя Бен. Не начинайте, пожалуйста. — Рут намазала тост маслом.

— Я всего лишь говорю, что он нужен нам здесь. Разве это так плохо?

— Соул — адвокат.

— Ну? Это не так уж плохо. Адвокат нам нужен. Я столько плачу чужим подобным умникам!

— Он не хочет вступать в компанию.

— Ладно. Мы знаем, что он не хочет милости. Мы знаем, он не хочет, чтобы твои деньги работали на него. Мы все знаем о его гордости, но теперь у него появились и обязанности. Ему больше следует думать о тебе и о ребенке.

При упоминании о ребенке Рут слегка покраснела. Бенджамин заметил это, он вообще был наблюдателен. Молодые люди! Если бы они с большим вниманием относились к советам старших. Он вздохнул снова.

— Ладно, оставим эту тему до возвращения Соула, — с трудом согласился он.

Рут, никогда всерьез не воспринимавшая предложение дяди платить Соулу, внезапно вспомнила свою жизнь в Питермарицбурге и чуть было не расчувствовалась от захлестнувшей ее любви к дядюшке Бенджамину, пойманная, как маленький зверек, в удушающие сети семейных уз и обязанностей. Она сильно покраснела:

— Если вы когда-нибудь скажете об этом Соулу, я перестану с вами разговаривать.

Ее щеки горели, в глазах сверкали искорки. Казалось, даже тяжелые темные косы ожили и превратились в живое разгневанное существо, способное броситься в атаку.

— Ой-ой-ой! — Бенджамин пытался спрятать восхищение. — Какой темперамент! Какая женщина! Рядом с ней любой мужчина чувствует себя молодым!

Рут выскочила из-за стола, и он обратил внимание, что на ней костюм для верховой езды.

— Куда ты едешь, Рут? Тебе нельзя ездить верхом.

— Нет, я поеду.

— А ребенок?

— Дядя Бен, почему бы вам не заняться своими делами? — И она вышла из комнаты. Ее талия еще не расползлась от беременности, она двигалась с грацией, взволновавшей сердце старика.

— Ты не должен позволять ей так вести себя, Бенджамин, — с присущей ей мягкостью произнесла жена.

— Что-то беспокоит девочку. — Старик аккуратно стряхнул крошки с усов, положил на стол салфетку и проконсультировался с золотыми карманными часами. — Что-то серьезное. Запомни мои слова.

Была пятница — именно этот день стал для нее главным днем недели. Рут стеганула жеребца, который, ускорив шаг, рванул вперед так резко, что ей пришлось слегка осадить его и перевести на легкий галоп.