И грянул Гром (СИ)

  Следы даже от самых страшных ран на моём теле, превратились, в лишь едва заметные белые полосы, которые тоже, если мои глаза меня не подводят, с каждым часом, всё быстрее и быстрее сходят на нет. Тело достойное истинной леди.

  Раньше, признаться, надежды на красоту особой не было.

  Конечно, красота и лоск в этом мире, предназначены далеко не для всех, это я вполне осознавала, и то что мне не досталось от рождения, милой мордашки, с лихвой компенсировалось другими талантами.

  Но всё же, если отложить самовосхваления, и посмотреть правде в лицо, картина для меня складывалась, весьма печально.

  Уродливых рубцов, и следов от шальных пуль, на теле было столько, что на один их подсчёт ушло бы никак не менее получаса.

  Если бы мне ещё и рожу задели, то на робких, скромных мечтах о женском счастье, можно было бы окончательно ставить жирный крест, и смело прыгать на дно к морскому дьяволу, поскольку краше только в гроб кладут.

  Одна подранная картечью спина, чего стоила.

  Когда однажды, мы, со старым капитаном, проглядели крупнокалиберную кульверину, спрятанную в углублении на палубе врага, при штурме перебило почти пол команды, и всех лучших бойцов, кроме меня.

  Тогда, кто-то из своих, налетев, почти вытолкнул меня из под зоны обстрела, тем самым сохранив мою жизнь.

  В тот день, именно благодаря мне, команде удалось уйти.

  Озверев, я разбросала офицеров врага, как медведица драных щенков.

  В тот день, мы похоронили старика, и я заняла его место, место капитана.

  В тот день, единственный из выживших дозорных, которому удалось доплыть до ближайшего порта, перед смертью дал мне моё нынешнее прозвище.

  Именно в тот день началась история капитана, Альвиды "Железная Булава".

  Так, я опять отвлеклась на воспоминания, а ещё обезьяна в старческих повадакх обвиняла. О чём они там до сих пор базлают?

  Ясненько... он над ними, практически в открытую издевается.

  И как они его до сих пор терпят? Чёрт возьми, может он ещё и насекомых местных вспоминать начнёт?

  -...красивая леди...-

  Время для меня замедлилось. В ушах отчётливо слышен стук сердца.

  Словно колокол в той трижды проклятой церкви, в Грейптауне, вновь зазвенел.

  ЧТО ЗА ДЬЯВОЛ?!

  Какого хрена у меня, от слов этого мерзкого извращенца такое... такое... странное чувство по всему телу? Как будто меня лишили остатков веса. Бррр. Мерзость!

  *Симон, опальный шкет*

  Я ЖИВ! В это очень трудно поверить, но я всё ещё ЖИВ! УРААА!!!

  Проклятье, клянусь, если мне удастся прожить хотя бы вполовину лет от того, сколько раз за сегодня меня чуть не съели, разорвали в клочья, или придушили, то я обязательно стану самым старым долгожителем этой эпохи.

  Даже если к соревнованиям допустят великанов.

  Трудно поверить, что ещё неделю назад, я был обычным мальчишкой на побегушках, при городской кузнице, где ковали сабли для дозора.

  У старшего кузнеца уже был подмастерье, но с тех пор как к ним начали приходить громадные заказы на перевооружение, от самого генштаба ИстБлю, им стало настолько не хватать рабочих рук, для выполнения наиболее простых поручений, что они выловили на улице, и пристроили к работе нескольких беспризорников.

  В числе пойманных, был и я.

  Конечно, большим грехом было бы жаловаться на такую судьбу.

  Ведь "бошкоплющь", так сослуживцы в дозоре прозвали кузнеца ещё до ранения которое вынудило его осесть на суше, предоставлял нам кров, хлеб, а самым старательным, раз в неделю, даже давал немного денег, на сладкое.

  Если бы ещё его жена, свиноматка, окочурилась, или хотя бы не пыталась выбить дух из всякого, кого в дневное время заставала не за работой, и нам можно было бы завидовать, самой чёрной завистью.

  Да что я говорю, именно это и делали оставшиеся на улице, причём почти все.

  Наверняка это именно кто-то из них, ночью, пробрался в кузню, и залил главную печь навозом.

  Подобной шалости, обычно отходчивый кузнец стерпеть уже не смог, и пообещал выгнать всех, если ребята не выдадут ему виноватого.

  Тянули жребий. Выпал я... готов поклясться, остальные жулили.

  По счастью, за счёт вполне сносных харчей и длительной работы в кузне, даже если она и сводилась к раздуванию огромных мехов да тасканию угля и заготовок, я выглядел намного старше своих, менее удачливых сверстников с улицы.

  Так что, когда выпала возможность, вместо триумфального возвращения на "гостеприимные" улицы нижнего города, присоединиться к дозору, я ухватился за неё не раздумывая. Оказалось, зря.

  Кто же мог знать, что мне посчастливиться попасть в команду к таким же штрафникам среди своих, как и я сам, да ещё и под начало этого "таракана"?

  Знаете когда старшие дают главному такое прозвище, это уже говорит о многом.

  Но, будь я трижды проклят, разодран на части, и сожран местными обитателями, рядом с ЭТИМ самодуром, даже жена Бошкоплюща, милейшей души баба!

  Обозлившись на то, что я ляпнул нечто ему непонравившееся, этот гад взаправду решил меня угробить!

  Я думал, что умру ещё на первом острове, когда меня приложил когтистой лапой, огромный полосатый кот.

  От того удара, моя тушка отлетела на несколько метров в сторону от остальных, и приземлилась в кусты.