И грянул гром, услышь крик мой…

– Тогда… вот тогда будет пора. А сейчас, дорогая наша хозяйка, – сказал он, ведя ее за руку к двери на кухню, – сейчас нам есть о чем подумать, более приятном.

Я быстренько выложила последние бобы в миску и поспешила через всю кухню к столу. Когда мама и папа вошли, я уже успела незаметно проскользнуть на скамейку рядом с Малышом и Кристофером-Джоном. Папа, улыбаясь, бросил взгляд на стол.

– Ого, смотрите, что делается! – воскликнул он. – Великолепные каролинские бобы и маисовый хлеб! Идите скорей, мистер Моррисон! И ты, Стейси, – позвал он. – Наши женщины постарались и устроили нам настоящий пир.

Как только занятия в школе кончились, весна быстро уступила лету; а папа так еще и не уехал на железную дорогу. Казалось, он ждет чего-то, и я про себя надеялась: что бы это ни было, пусть оно никогда не придет, и тогда он, может, никуда не уедет. Но однажды вечером, когда он, мама, Ба, мистер Моррисон и Стейси сидели на переднем крыльце, а Кристофер-Джон, Малыш и я бегали во дворе и ловили светлячков, я услышала, как он сказал:

– В воскресенье мне пора трогаться. Хотя очень не хочется. Есть у меня предчувствие, что не все кончилось. Слишком тихо вокруг.

Я выпустила пленного светлячка и села на ступеньки рядом с папой и Стейси.

– Пожалуйста, папа, – начала я, прислонившись к его ноге, – не уезжай в этом году.

Стейси глядел в надвигающуюся ночь, на лице его было написано смирение; он не сказал ни слова.

Папа, вытянув свою большую руку, погладил меня по лицу.

– Должен, Кэсси, девочка моя, – сказал он нежно. – Понимаешь, детка, у нас счета, которые надо оплачивать, а откуда деньги возьмутся? У мамы осенью уже не будет работы, а надо подумать о закладной и о налогах на будущий год.

– Папа, мы ведь посадили больше хлопка в этом году. Разве этого не хватит на налоги?

Папа покачал головой.

– В этом году нам помог посадить больше мистер Моррисон, но хлопок пойдет только на то, чтобы прожить, а на закладную и налоги деньги будут с железной дороги.

Я оглянулась на маму, надеясь, что она заговорит и убедит его остаться, но, когда я увидела ее лицо, я поняла, что она не станет этого делать. Она знала, что он уедет, собственно, мы все знали.

– Папа, ну хотя бы недельку или две можешь ты…

– Не могу, детка. Возможно, я уже потерял эту работу.

– Но, папа…

– Хватит, Кэсси, – раздался голос мамы из сгущающихся сумерек. Я замолчала; папа обнял Стейси и меня, положив нам руки на плечи. С того края лужайки, где Малыш и Кристофер-Джон все еще охотились за жуками-светляками, раздался голос Малыша:

– К нам кто-то идет!

Через несколько минут из сумерек вынырнули мистер Эйвери и мистер Лэньер и стали подниматься по луговому склону. Мама послала Стейси и меня на заднее крыльцо за стульями; потом мы расположились позади папы, который сидел на ступеньках, прислонившись спиной к стояку и лицом обратившись к гостям.

– Вы собираетесь завтра ехать в магазин, Дэвид? – спросил мистер Эйвери, когда все слова приветствия были сказаны.

После первой январской поездки в Виксберг еще раз ездил только мистер Моррисон, папа в этом не принимал участия. Папа указал на мистера Моррисона.

– Мы с мистером Моррисоном собираемся туда послезавтра. Твоя жена принесла вчера список того, что вам надо.

Мистер Эйвери, явно волнуясь, прочистил горло.

– Собственно, я и пришел… пришел из-за этого списка, Дэвид…

Не надо нам больше ничего покупать там.

На крыльце настала тишина.

Так как никто не сказал ни слова, мистер Эйвери переглянулся с мистером Лэньером, на что мистер Лэньер кивнул и продолжал сам:

– Дэвид, мистер Грэйнджер сильно давит на нас. Сказал, мы должны отдать ему со сбора хлопка шестьдесят процентов вместо пятидесяти… а мы уже хлопок-то посадили, так что еще сажать поздно… Э-э, да какая разница, не в этом дело, я думаю. Теперь хлопок идет по такой цене, что получается, чем больше мы посадим, тем меньше мы выручим денег…

Кашель мистера Эйвери прервал его, и он терпеливо ждал, пока кашель не кончился.

– Мне будет тяжело выплачивать этот долг в Виксберге, Дэвид, но все равно я выплачу… и хочу, чтоб ты это знал.

Папа кивнул и посмотрел в сторону дороги.

– Наверно, Монтьер и Гаррисон тоже подняли свои проценты, – заметил он.

– Монтьер да, – отозвался мистер Эйвери. – Но Гаррисон, как я знаю, вроде нет. Он человек приличный.

– Или прикидывается, – устало вздохнула мама.

Папа продолжал смотреть в темноту.

– Сорок процентов. Я полагаю, если кто привык жить на пятьдесят, проживет и на сорок… если очень постарается.

Мистер Эйвери покачал головой.

– Времена слишком тяжелые.

– Времена тяжелые для всех, – сказал папа.

Мистер Эйвери прочистил горло.

– Я знаю. Мне… мне и в самом деле очень неприятно, что Ти-Джей так поступил…

– Я не об этом, – отрезал папа.

Мистер Эйвери, испытывая чувство неловкости, кивнул, потом наклонился со стула вперед и долго всматривался в лес.

– Но… но это еще не все. Мистер Грэйнджер сказал, что, если мы не перестанем покупать в Виксберге, мы можем убираться с его земли.