И как ей это удается?

Мы не были с Джеком любовниками (жаль, ах как жаль), зато отвратительная еда и гениальные песни в «Синатра-Инн» стали тем потрясающим сексом, который я упустила. Если ты испытываешь к человеку сильные чувства, а потом расстаешься с ним навсегда, со временем тебе начинает казаться, что твоего любимого на самом деле не было, а был только волшебный сон. Значит, ты никому не причинил вреда. Но что, если тот, другой, испытывает то же самое? Я до сих пор храню последнее письмо Джека.

От кого: Джек Эбелхаммер

Кому: Кейт Редди

Кейт, от тебя давно ничего нет. Я так понимаю, что ты перешла на полную ставку в фирму «Каштаны», но уверен, что ты вернешься. Да здравствует каштанный героин… Ваш Род сказал, ты уехала из Лондона. Помнишь, как твой отец называл Синатру? Святой покровитель неразделенной любви. В неразделенной любви есть и свой плюс: она длится вечно.

Твой навсегда Джек.

Мы с Ричардом продали дом в Хэкни, перебрались поближе к моим в Дербишир, купили участок с прекрасным видом из окон и выгоном. (Всегда мечтала иметь выгон, а теперь не представляю, что с ним делать.) В доме полно недоделок, но несколько приличных комнат есть, а остальное подождет. Детям нравится простор, да и Ричард в своей стихии. В свободное от проектирования нового Центра искусств время он возводит на выгоне стену из камней и каждые пять минут зовет меня оценить результат.

Вскоре после моего увольнения позвонил Робин Купер-Кларк с предложением поработать в паре с ним над страховым фондом. Сокращенный рабочий день, минимум заграничных командировок, все бонусы сразу. Соблазнительно. Очень соблазнительно. За деньги, что мне предложил Робин, я могла бы купить полдеревни, а сейчас, при одном заработке Ричарда, с финансами у нас туговато. Но Эмили, услышав имя Робина, вся напряглась и сказала:

— Не разговаривай с ним. Пожалуйста.

Фамилия «Купер-Кларк» стала для нее синонимом врага.

Теперь я понимаю свою дочь чуть-чуть лучше. Лишь сейчас мне стало ясно, что все мои мудрые, расписанные по минутам беседы перед сном не помогали узнать, что на самом деле творится в голове у Эми. За детскими мыслями не уследишь, они приходят и уходят; нужно быть рядом постоянно, чтобы их отслеживать. Что же до братика, то его очарование растет вместе с озорством. Не так давно он открыл для себя «Лего», из кубиков которого упорно возводит стену и каждые пять минут зовет меня оценить результат.

Вчетвером мы ездили знакомиться с Салли Купер-Кларк. Милая и очень добрая, как и говорил Робин, она вернула ему непринужденную свободу, не говоря уж о безукоризненности рубашек. На обратном пути, на десять минут оставив Ричарда с детьми в кафе, я прошла к церкви и спустилась по холму к могиле Джилл.

Не правда ли, как странно, что мы приходим к тому месту, где человек похоронен? Если Джилл где-то еще есть, то она везде. И все-таки я постояла у скромного белого надгробия с бледно-серыми цифрами и тремя словами внизу: «Она была любима».

Нет, вслух я ничего не произнесла — в Сассексе, боюсь, меня не поняли бы, — но мысленно проговорила все, о чем мне хотелось бы рассказать Джилл. Считается, что женщине нужен образец для подражания. Наверное, так оно и есть. Но ведь слава и достижения — не одно и то же. В мире, к счастью, существует валюта, которой в «ЭМФ» не оперируют, и Джилл была первоклассным специалистом именно по этой валюте.

Ну а что же я? Что произошло со мной? Прежде всего, я какое-то время пообщалась с собой — крайне неудовлетворительное общество, доложу вам. Я с удовольствием провожала Эмили в школу и встречала у ворот. На лужах был крепкий ледок; мы прыгали на нем, дожидаясь, пока не захрустит. Пока Эм была в школе, мы с Беном украшали цветами дом и устраивали кофейные посиделки с другими молодыми мамами. Скука смертная. В прямом смысле. До смертоубийства. Экзема моя прошла, зато щеки умоляли дать отдых от дружелюбно-заинтересованной маски. Выстаивая очередь в местном банке, я невольно косилась на табло с курсами валют. Думаю, меня заподозрили в плане ограбления.

И вдруг пару дней назад раздался звонок от Джулии. Несмотря на помехи мобильной связи, я поняла, что сестричка в слезах. Мама! — первая мысль, что пришла в голову, и душа у меня ушла в пятки. С мамой оказалось все нормально. Дело в предприятии, на котором работала Джулия. Менеджер дал деру, кредиторы, понятно, повалили валом. Фабрику опечатывают. Всех работниц прямо из-за машин выгнали на улицу. Не могла бы я приехать?

— Нет! — сказала я. В самом деле, Бена надо кормить… и вообще — какой от меня толк?

Ответ Джулии прозвучал совсем как в детстве, когда моя маленькая сестричка, страшась родительских разборок, просилась поспать со мной.