И как ей это удается?

Эмили пришлось пообещать, что я наконец почитаю ей «Маленькую хозяюшку», поэтому, стащив с обоих насквозь мокрую одежду, напоив чаем, искупав в крохотной ледяной ванной, где от обогревателя несло гарью, и уговорив Бена полежать в коляске, я устроилась с дочерью поближе к камину, где стыдливо коптили два поленца.

— Больше всего на свете Маленькая хозяюшка любила что-нибудь делать. Она постоянно была занята. Каждый день она просыпалась в три часа утра и читала одну главу из своей любимой книжки про полезную работу. Может, что-нибудь повеселее почитаем, Эм?

— Нет. Хочу эту.

— Ладно-ладно. Где мы остановились? Маленькая хозяюшка очень грустила, если ей нечего было делать.

— Мам, на день рождения Бена ты пришла.

— Да, солнышко, пришла.

Вижу, как она усердно думает. Думы пятилеток все как на ладони; скрывать их мы учимся позже. Возникшая в головке моей дочери мысль морщит ее лобик, как вечерний бриз — гладь моря.

— Учительница разрешила тебе уйти пораньше?

— Нет, дорогая, у мамы нет учительницы. Зато у нее есть босс… как бы это… самый главный дядя у нее на работе, и мама должна спрашивать у него разрешения уйти.

— А ты можешь попросить этого дядю, чтобы он тебе и в другие дни разрешал пораньше уходить?

— Нет. Вообще-то могу, только не очень часто.

— Почему?

— Потому что мама должна быть на работе, иначе… иначе на нее рассердятся. Давай книжку почитаем, Эм. Маленькая хозяюшка…

— А в четверг? Только в четверг ты можешь приходить пораньше и отвозить меня на балет?

— На балет тебя отвозит Пола, солнышко. Она говорит, у тебя очень-очень хорошо получается. А мама постарается прийти на ваш концерт в конце четверти, договорились?

— Так нечестно! Эмму всегда мама на балет водит.

— Эмили, мне некогда с тобой спорить. Давай закончим. Маленькая хозяюшка день-деньской работала и никогда не отдыхала. Ни минутки. Ни даже секундочки.

Когда дети уже благополучно спали наверху, Ричард обвинил меня в том, что я никогда не отдыхаю. Даже в отпуске. Чем ужасно меня расстроил. А кто три часа подряд по дороге в Уэльс исполнял песенку из «Оливер!»? Где она, любо-о-о-овь? Упала с небес вно-о-о-овь?

Упала, чтоб ее. Как хорош был Марк Лестер в роли Оливера, и где он сейчас? Подвизается в качестве мясника[19]. Разве это правильно? Было чудо — и нет его.

После «Оливер!» мы спели двадцать куплетов нескончаемой народной песенки, от которой у меня крыша едет, но которую я тем не менее исполняла наравне со всеми. Под Суонси Бен обкакался, я отнесла его в туалет на заправке, вымыла в раковине, умудрилась как-то вытереть единственным бумажным полотенцем и сменила подгузник, а потом купила все самое необходимое на первые часы в нашем отпускном доме — пакетики чая, молоко, нарезанный хлеб для тостов. По-моему, в роли мамочки я была очень убедительна, разве нет?

И все-таки Рич прав. Никак не могу выбросить из головы навязанный Родом проклятый пенсионный финал. Момо я по пунктам расписала задачи на время моего отсутствия, но у девочки просто-напросто недостаточно опыта для заключительного этапа. Я звонила ей дважды в день, то из телефонной будки, приткнувшейся у высоченной живой изгороди на обочине проселочной дороги, то по мобильнику с морского побережья, куда сигнал пробивался с переменным успехом. Разумеется, я предупредила Момо и о подводных камнях, которые могут здорово осложнить нам жизнь, и еще о десятке всяческих нюансов, на которые нужно обратить внимание, но толку от моих лекций… Все равно что на пальцах научить скейтбордиста управлять космической станцией. Гай тоже получил ЦУ — по возможности помогать Момо. Ха! А то у него других дел не найдется, пока меня нет. К примеру, примерить свой вероломный зад к моему креслу. Чтобы этот пащенок Макиавелли помог мне выстелить дорожку к успеху? Держи карман шире.

Вдобавок ко всему коттедж, похоже, телефонизировали еще во времена изобретателя телефона, так что об Интернете пришлось забыть. На четыре дня отрезанная от Эбелхаммера, я поняла, что завишу от него, как от предохранительного клапана. Едва не взорвалась без его антистрессовых писем.

Автостоянка у собора Св. Давида. Четверг, 15.47

Пока я вытаскиваю складную коляску из багажника, начинается дождь: первые капли редкие, крупные, и вот уже льет на всю катушку. Чем лихорадочнее я пристегиваю Бена к сиденью, тем отчаяннее он сопротивляется. Чувствую себя санитаром дурдома, надевающим смирительную рубашку на пациента. Ричард сует мне чехол от дождя — дьявольское устройство, смахивающее на детский манеж в вакуумной упаковке.