И коей мерой меряете. Часть 1. Алька

Алька вышла на улицу, огромный букет роз, который она нарезала у бабы Тани, тянул руки. В подарок она несла серебряную ложку, которую ей дала бабка, и набор шикарных носовых платков с кружевами, ее личных, ей их подарила мать перед отъездом из той, своей прошлой жизни. На улице, под длинными плакучими ветвями старой березы стоял Сашка. Он был красив, в белой наглаженной рубашке и лаковых ботинках. Влажные, начесанные назад волосы, еще не легли упрямым привычным вихром, и слегка волнились. Немного бледнее обычного, парень был абсолютно таким, как всегда, только глаза какие- то остановившиеся слегка пугали. Как будто у заводной собачки с вращающимися глазками вдруг нажали выключалку. Он крепко взял Алю под руку.

– Пошли. Будешь моя девушка сегодня! И наплевать нам на всех!

Глава 14. Свадьба

Ворота цыганского дома увили гирляндами цветов – и луговых, и садовых, вперемежку. Запахи трав густо и пряно плыли по улице, смешиваясь с ароматом жареного мяса и пряностей. Открытые настежь ворота перегородили длинной лавкой, покрашенной золотой краской, по ней скакали цыганчата, умытые, наряженные в алые рубашечки, черные жилетики и атласные штаны. Правда все были босыми и деревенская вездесущая пыль въелась в маленькие смуглые ножки черными и серыми разводами. Но, несмотря на это, блестящие черные угольки- глазки и кучеряшки над смуглыми румяными мордочками, делали мальчишек похожими на куклят. Девочки же, в длинных разноцветных юбках и шелковых кофточках, все с распущенными волосами, украшенными цветами, с рядами монист на тонких шейках выглядели более взрослыми, стояли поодаль, перехихикиваясь, прыская в смуглые ладошки и слегка жеманясь.

Аля просто впитывала в себя эту красоту, она в первый раз видела цыганский двор таким. Обычно эта, осевшая в деревне семья, не совала в нос сельчанам свои привычки, они жили скромно, Сашка напряженно всматривался внутрь двора, он был похож на деревянную статую, держал спину прямо, руки по швам. Бледность стала уже очень заметной, на фоне побелевшей кожи синие глаза казались фиолетовыми. Аля резко дернула его за руку, ей показалось, что он сейчас упадет в обморок.

– Хватит дурить. Я тебе говорила, Райка всегда была не по зубам никому из вас, хоть вы все тут и казаки необыкновенные. Цыганкой была, цыганкой и останется, в какие одежки ее не ряди. Хоть профессором медицинских наук станет, а все равно, ночь позовет, так в табор уйдет. Цыганская кровь, не водица. А ты болван! Тыщу раз просила, обрати внимание на Тоньку. Самая красивая ведь девка в селе. Глаза уже об тебя все стесала.

Сашка вроде вынырнул из омута, как-то ошарашенно посмотрел на Алю, но быстро пришел в себя.

– Мне ты нравишься! Что мне Тонька! Ты – самая красивая. Замуж за меня пойдешь?

– Дурак!

Аля действительно разозлилась, выдернула руку из холодной здоровенной Сашкиной лапы и пошла к воротам.

У ворот веселая толчея односельчан закружила её в небольшом водовороте. Оказалось, что пригласили из села не только их с Сашкой. Видимо, цыганской семье, жившей в деревне – уже не так просто, было соблюдать свои устои, слишком тесна была совхозная жизнь. Аля увидела и учителя школы, и бухгалтершу, и продавщицу сельпо. И даже председательский уазик стоял в стороне, под кленом у палисадника. Кто-то схватил Алю сзади за плечо, она обернулась. Молодая сноха старшего, русская, приехавшая откуда -то издалека, белокожая и светловолосая, в парчовом платке, туго стягивавшем белокурые косы, смеялась, сверкая золотым передним зубом.

– Глянь! – она раскрыла увесистую узорчатую сумку. Там, кося обалдевшим круглым глазом, сидела рябая курица.

– Галь! Дурочка! Зачем тебе она? – Аля уже почти хохотала от этой радостной атмосферы, она совсем забыла про Сашку.

– Так украла!

Новоявленная цыганка была совершенно уверена в своем поступке – на счастье, примета такая.

В этот момент прозвучало что-то вроде гонга, и пока они раззявливали рот, курица, забирая жилистыми желтыми лапами, чудом выбралась из сумки и плюхнулась всем туловищем в мураву. Секунду полежав, вскочила и со всех ног рванула вдоль улицы, кудахтая при этом дурниной.

– Держи!!! Ату ее! За спиной ошалевших девушек раздался свист и хохот.

Аля обернулась. Сзади, в переливчатой золотой рубахе стоял Лачо. Он подошел чуть ближе

– Пошли, солнечная. Что растерялась?

Он притронулся к ее волосам, прижал руку немного сильнее, чем требовалось, провел по голове и чуть тронул сережку.

– Золотая ты. Всё бы за тебя отдал! И душу не пожалел! ЧиргенорИ…