И корабль тонет…

Шаповалов не очень уверенно направился навстречу сыну. И тем больше сокращалось между ними расстояние, тем сильней замедлялись его шаги.

Шаповалов остановился в метре от Филиппа. Его раздражало то, что он не знал, как себя вести даже в такой, казалось бы, простейшей ситуации: обнять ли сына, поцеловать ли, или ограничиться рукопожатием. Филипп же смотрел на отца точно так же, как бы смотрел на чужого человека. И даже не порывался поприветствовать его.

Шаповалов протянул ему руку, Филипп подал свою. Они обменялись рукопожатием. Затем Шаповалов сделал жест, отдаленно напоминающий объятия.

– Как добрался, Филипп? Перелет ведь был длительным, – поинтересовался отец.

– Все прошло нормально, – лаконично отозвался юноша.

Шаповалов знал, что других слов от него не дождется, даже если будет ждать целый год.

Они прошли к машине и сели рядом на заднее сиденье. Автомобиль помчался по петляющей, словно ленточка, узкой дороге. Шаповалов поймал себя на том, что не знает, о чем говорить с сыном. Но и молчание было в тягость. Чем больше они будут молчать, тем сильней будет нарастать между ними отчуждение. Ему просто необходимо начать разговор. О чем угодно.

– Ты занимаешься спортом? – поинтересовался Шаповалов первым, что пришло на ум.

Филипп с некоторым удивлением посмотрел на отца.

– Нет, меня не привлекает спорт.

– Странно, такого молодого человека спорт должен привлекать. Я в твоем возрасте обожал спорт, мог часами гонять мяч. Но тогда, что же тебя привлекает?

– Ничего, – спокойно, даже скорей безучастно ответил Филипп.

– Ничего! – не то удивился, не то возмутился Шаповалов. – Как это может быть. Ты нормальный здоровый парень, такого не бывает. Не хочешь мне говорить?

– Да нет, – слегка пожал плечами юноша, – у меня нет особых пристрастий. К тому же учеба занимает много времени.

– Значит, тебе нравится учиться.

– Я обязан это делать. Иначе, зачем поступал.

Шаповалов почувствовал раздражение. Он боялся, что оно перейдет в ярость. А он знал, что когда им овладевает этот зверь, он теряет над собой контроль.

– Но человек не может жить, если его ничего не интересует, если ему ничего не доставляет удовольствие. Это аномально! – Шаповалов пристально взглянул на сына, но его слова не произвели на того ни малейшего впечатления.

– Не знаю, я как-то не думал об этом, – проговорил Филипп.

– А если подумать.

– Но зачем. Я делаю то, что мне надо. Не понимаю твоих претензий.

«А если он, в самом деле, не понимает, о чем я говорю, – подумал Шаповалов. – Нет, этого не может быть, не идиот же Филипп, в конце концов. По-своему он даже умен. Только ум необычайно странный, понять который сумеет далеко не каждый. Но главное даже не это, а то, что с таким умом далеко не уйдешь. И уж точно ничего не наживешь, а только все растеряешь».

– У меня нет претензий. Просто я хочу знать, чем ты занимаешься, что тебя интересует, чего ты хочешь? Согласись, для отца это вполне естественные желания.

– Разумеется, я готов отвечать на твои вопросы.

– Тогда ответь, не появилась ли у тебя девушка? – Шаповалов с замиранием сердца ждал ответа.

– Не появилась, – прозвучал невозмутимый ответ.

– И ты не пытался?

– У меня не было на это времени. Все уходит на учебу.

– Ты так серьезно к этому относишься?

– Не знаю, просто не остается времени – и все.

– Я часто встречаю студентов. Никто не жалуется на нехватку времени. У всех хватает его на самые разные вещи.

– Наверное, это так. Но у меня получается по-другому.

– Разве ты менее способный, чем другие?

– Да нет.

– Тогда почему?

– Я не знаю, так получается.

Шаповалов понимал, что вместо этого разговора можно было и молчать, результат был бы тот же. Самое ужасное, что он даже не представляет, как прошибить эту железобетонную стену. А прошибить надо, ведь он наследник всего его богатства. И дал же ему бог сынка. Точь-в-точь, как его мать.

Шаповалов вспомнил свою жену, но усилием воли прогнал ее образ. Он старался, как можно меньше думать о своем браке. Если бы не его производное – сын, он бы постарался навсегда вычеркнуть эти годы супружества из памяти.

Шаповалов решил больше не допытываться о том, как живет сын. Все равно ничего тот ему не скажет.

– Надеюсь, Филипп, тут тебе понравится, – произнес Шаповалов. – Это прекраснейший остров. Увидишь мою яхту, судно замечательное. Мы совершим большой круиз. Ты не против?

– Нет, буду рад.

Хоть чему-то он рад, подумал Шаповалов.

– К тому же тут собралась любопытная кампания. Обещаю, скучно не будет.

– Мне не бывает скучно.

– Никогда? – слегка удивился Шаповалов. – А вот мне кажется, что вся моя жизнь посвящена борьбе со скукой. Коли так, тебе будет легче жить.

– Может быть. Не знаю.

– Конечно, не знаешь, тебе еще рано это знать. И чем позже узнаешь, тем лучше.

– Тебе видней.

– Да, мне видней, – пробормотал Шаповалов. – Я много перевидал на своем веку. И могу с тобой поделиться своим опытом. Поверь, он многого стоит.

– Я верю, но не хочу.

– Тебя не интересует мой опыт? – уколола Шаповалова обида.

– Да, папа, он мне вряд ли пригодится.

– Этого никто не знает наперед.

– Мне так кажется.