И корабли штурмовали Берлин

Корабли поддержали огнем части армии, овладевшие приречными опорными пунктами противника Кабачок и Ласковичи. Затем, сметая многочисленные вражеские укрепления, прорвались к Хвоенску, куда тем временем подошла 23-я стрелковая дивизия, и высадили на левый берег сперва один ее батальон, захвативший плацдарм у селения Борки, после чего переправили всю дивизию — пять тысяч бойцов с техникой и тыловым хозяйством. Березинский опыт помог справиться с этой задачей довольно быстро.

Командир дивизии полковник И. В. Бастеев был удовлетворен слаженной работой моряков. Полки дивизии двинулись на Туров, и в тот же день, 5 июля, этот старинный, существующий почти семь веков, город был при артиллерийской поддержке с реки очищен от фашистских захватчиков. Откатывающийся враг успел сжечь и разрушить здесь меньше, чем в Петрикове, однако выглядел город пустым — жителей уцелело немного.

В Туров я шел на головном бронекатере дивизиона Михайлова. Этот дивизион по-прежнему оставался ударной силой 2-й бригады. На катере вместе с Михайловым находился его заместитель по политической части капитан-лейтенант П. Б. Федосеев. Прибывший в дивизион перед началом наступления, он как-то сразу стал тут своим. Опытный политработник с твердым характером, спокойно-рассудительный, Федосеев хорошо дополнял горячего, порывистого комдива.

Туров находился на полпути от исходных рубежей наступления до Пинска. Корабли быстро удалялись от баз снабжения, и тыловикам флотилии приходилось нелегко. Заправки горючим бронекатеру хватало на 16–20 часов. А полный комплект снарядов — 160 штук — нередко расходовался за один бой. Заправщики и плавсклады были в непрерывном движении. Но только раз за это время, когда расход снарядов превысил все расчетные нормы, пришлось просить боеприпасы у армейцев. Выделенные командующим артиллерией фронта две тысячи танковых снарядов (орудия на Т-34 и бронекатерах были одинаковые) позволили бесперебойно поддерживать наступающие войска.

Боеспособность наших бригад зависела и от возможности производить в районах боевых действий текущий ремонт. А повреждения на кораблях бывали не только от вражеских снарядов — само плавание по мелководью, маневрирование на перекатах не проходили бесследно. Нужно было проявить немало изобретательности, чтобы обеспечить — без судоподъемных устройств, силами скромной плавмастерской и корабельных экипажей — заделку бесчисленных пробоин, выпрямление гребных валов, смену винтов. Делалось все это, как правило, быстро, и многие поврежденные корабли практически не выходили из строя.

Быстрота продвижения флотилии вверх по Припяти (а она определялась общим темпом наступления, причем кораблям часто требовалось опережать сухопутные части, прорываться в неприятельские тылы), кажется, даже начала настораживать некоторых наших начальников. Поступила телеграмма из Главморштаба, напоминавшая о необходимости тщательно вести разведку, чтобы не оказаться отрезанными. Нас призывали быть осмотрительными, опасаясь, должно быть, что у молодого командования флотилии слишком горячие головы.

Мы с Боярченко и Балакиревым долго сидели над этой телеграммой, стараясь трезво дать себе отчет: не зарываемся ли, в самом деле? А нам предстояло принять решение на очередную наступательную операцию, в которой, как, впрочем, и в большинстве других, не обойтись без риска. И не так-то просто определить наперед степень его оправданности. На этот раз задача, поставленная флотилии, была сопряжена с особыми трудностями.

Гитлеровцы стягивали силы к Лунинцу, важному железнодорожному узлу, рассчитывая, очевидно, задержать там советские войска. Для переброски своих частей с правого берега Припяти на левый противник пользовался шоссейным мостом у местечка Ляховский. Существовал под Лунинцом также железнодорожный мост — у станции Припять. Из приказа командующего фронтом мы знали, что 61-я армия имеет задачу окружить группировку противника в районе Лунинца и, не ввязываясь в лобовые атаки, быстро продвигаться вперед. Начальник штаба армии генерал-майор А. Д. Пулко-Дмитриев передал просьбу командования армии — именно просьбу, а не приказ — прорваться кораблями к мостам и захватить их.

Какое все это могло иметь значение, понять было нетрудно. Но если прорыв кораблей удастся, какими силами захватить мосты? Подразделений морской пехоты, достаточных для такого дела, флотилия еще не имела. Мы попросили у армейцев стрелковый батальон, однако вопрос о его выделении остался нерешенным. Как потом выяснилось, в штабе корпуса был замысел посадить на корабли в Турове для высадки на подступах к мостам значительно более крупные силы. Но решения об этом не последовало — возможно, потому, что высадку еще не могла прикрыть армейская дальнобойная артиллерия.