I'll keep coming (СИ)

— Предательство есть предательство, Гермиона. Это не игра, я не могу просто убивать людей, а потом вдруг стать чистеньким, — он злился. И она не знала, как уберечь его от этой злобы на самого себя. — Да и что мне это дало? Лили все равно мертва, я так и не смог её защитить. В Ордене мне не доверяют, и их не за что винить. Дамблдор посылает меня туда как героя, но возвращаюсь я… Он понятия не имеет и, я уверен, не хочет даже знать, что мне приходится там делать.

Она осторожно приблизилась к нему и прильнула. Северус задыхался от ярости, сердце его бешено билось. Он взял её за плечи, пытаясь оттолкнуть, но тут же сдался и обнял.

— С самого начала, когда я ещё даже не понимал, я уже старался дистанцироваться от… происходящего. Варил зелья, выполнял мелкие поручения, прикрывался учебой. Он не доверял мне тогда, видел, что я не хочу марать руки. Тогда я притащил ему пророчество, как последний дурак, надеясь заслужить любовь хозяина. Это ему понравилось, какое-то время он удовлетворялся моей ролью, хвалил мои знания. Но ему нужны были те, кто был готов на все. Как Бэлла, Кэрроу… Я не мог отказаться и попасть в немилость, тогда у меня уже были обязательства перед Дамблдором. И я выполнил приказ. Я говорил себе, что они бы все равно сделали все и без меня, что у меня есть цель, что я проявлю милосердие, не устраивая представления с пытками, что это что-то оправдывает.

Его руки были такими холодными, что она чувствовала это даже через ткань мантии.

— А потом, когда он вернулся, было… разное. Ему нужны были доказательства преданности. Новые и новые сделки с совестью. Я знал, куда идут мои зелья, я видел, что они делают с пленниками. И сам не раз… В ночь перед тем занятием, когда я согласился тренировать тебя, они, мы убили магглорожденную волшебницу. Она ничего не знала, её даже не допрашивали, просто повеселились. А утром я смотрел на тебя и знал, что, если ты когда-нибудь попадешься, тебе будет еще хуже, чем ей.

Он стиснул её плечи мертвой хваткой, стал жестким и ледяным, как статуя. Она не видела его лица, но знала, что оно мертвенно-белое, а глаза черные и пустые.

— И я знаю, как поступить, чтобы защитить тебя, школу, всех этих детей от того, что видел, что делал. Я могу выиграть вам время, по крайней мере. Не допустить самого страшного. Это то, что я должен, — он шептал так быстро, что не успевал дышать. — И вместо того, чтобы делать все от меня зависящее, я вдруг решаю, что могу рассчитывать на большее. Что мне достался приз.

Он рассмеялся, хрипло, зло, почти безумно.

— Я так жажду обладать тобой, так хочу, чтобы ты любила меня, верила, ждала, прощала. Чтобы ты оправдала меня. Мне стало казаться, что у меня есть будущее, что… Но это неправильно, Гермиона. Тебе не вытащить меня, это я затащу тебя в свой ад, я сломаю тебя. И у меня нет сил даже на то, чтобы поступить правильно и оттолкнуть тебя. Я увидел что-то другое и теперь не могу просто смириться, как раньше.

Он замолчал и уткнулся ей в шею, она чувствовала, как напряжены его мышцы, как ходят желваки под обескровленной кожей. Он дышал рвано, через раз, ей казалось, что он плачет, но он, очевидно, не мог. Сколько же всего скрыто в нем? Как он умудряется держать это все под контролем день за днем, прятать, играть роли? Она понимала. Северус держался только на отчаянии, ненависти к себе, вине. Он решил свою судьбу и двигался к цели, стремясь получить искупление. А она ворвалась в его мир… Получалось, Дамблдор защищал его от неё?

Гермиона вдруг почувствовала себя воровкой. Она разрушила его такую простую сложную жизнь. Дала надежду, предложила другой мир. Разве любовь не прекрасна? Она же любит его, она его хочет, она готова отдать ему всю себя. Но любовь — это не только симпатия и секс, это принятие. Было ли ей не важно, что он убийца? Разделит ли она всю его боль? Простит ли за то, что он, вероятно, никогда не сможет выразить ей свои чувства? Он был надломлен, почти уничтожен и не ждал от неё этой жертвы, но он, несомненно, хотел этого. Он мечтал, цеплялся, как утопающий, ведь она сама так беспечно предложила ему все это.

— Северус, я на твоей стороне. Не на их стороне, ни одного из них, я выбрала тебя. И я все ещё верю в тебя, я буду рядом.

— Я не вижу выхода. Все, что я делаю — это пытаюсь украсть твое время.

========== 13. Сожаления ==========

Гермиона действительно старалась. Принять ответственность, сделать что-то, исправить. Но как бы она не стремилась быть сильной, в глубине души все равно надеялась, что кто-то все починит — Дамблдор, Северус, Орден. Что у директора есть план, который решит все их проблемы, что Снейп может выйти сухим из любой ситуации, что однажды она проснется, а все крестражи, Пожиратели, Воландеморт уничтожены, не существуют. Что все сделано чужими руками, а её — чисты.