И маятник качнулся…

— Благодарить? — Мой ответ походил на хриплое карканье. — О, не утруждайте себя… Мне не нужна ваша благодарность.

Он не понял, что со мной происходит. Ну и не надо… Переживу. Только бы убрался поскорее…

Но шадд’а-раф был настроен облагодетельствовать весь мир и меня в том числе, а посему не сдался:

— Трудно найти равноценное вознаграждение за то, что вы сделали для меня, ma’daeni, но, может быть, у вас есть какие-то пожелания?

— Есть. Никогда больше вас не видеть, — скатились с моих губ горькие льдинки слов.

— Чем я заслужил это, ma’daeni? — В его голосе проступило недоумённое огорчение.

— Чем? Вашей мудрости недостаёт, чтобы понять такую простую вещь? Мне смешно вас слушать!

— Объясните старику, не сочтите за труд…

— Объяснить… — Я попробовал усмехнуться, но сведённое судорогой лицо отказалось подчиниться. — Вряд ли вы заслуживаете даже нескольких слов… Но я всё же удостою вас ответом. Вы не сказали, что ищете своего сына.

Шадд’а-раф опустил глаза, обдумывая услышанное, а когда снова посмотрел на меня, я со злорадным удовлетворением отметил: он понял. Всё понял. И осознание ошибки заставило его дрогнуть. В янтаре взгляда появился страх. Не знаю, чего именно испугался мой старый друг — то ли меня, то ли того, что сам совершил — но он сделал то, что в обычное время повергло бы меня в шок, а сейчас всего лишь показалось само собой разумеющимся. Шадд’а-раф преклонил передо мной колено. Не колени — этот жест вызвал бы у меня язвительный смешок, а одно колено. Правое. Так поступает вассал, принося клятву своему повелителю. Так один признаёт главенство другого…

— Простите старика, dan-nah… — Жёлтые глаза смотрели с мольбой.

— Ты оскорбил меня. Тогда и сейчас. — Пришлось перейти на «ты», дабы соблюсти правила этикета, и боль только усилилась.

— У меня даже в мыслях не было… — начал было шадд’а-раф, но осёкся, услышав моё презрительное фырканье.

— По умыслу или без оного — не важно. Ты скрыл от меня главное. Ты посчитал меня недостойным своего доверия… Напомни мне хоть один случай, когда я вёл себя недостойно с тобой или твоими соплеменниками. Молчишь? Ничего не приходит на ум? Какая жалость! Сочувствую.

— Dan-nah, я не смел оскорбить вас…

— Тогда почему ты промолчал? Почему, сказав так много, ты опустил крохотную деталь?

— Я… Я не знаю, dan-nah… Я не думал, что это окажет влияние…

— Не лги! Боишься признаться? Я тебе помогу. Ты «забыл» упомянуть, что пропавший — твой сын, потому что был уверен, что ТВОЕГО СЫНА я не буду искать.

Я угадал. Шадд’а-раф вздрогнул. Янтарные глаза округлились, и в смешении страха, радости и боли ваш покорный слуга разглядел подтверждение своих слов.

Ужаснее всего было сознавать, что моё обвинение просто дань формальности: я понимал, какие чувства двигали безутешным отцом. Понимал, хотя сам и не мечтал о такой любви и заботе. Разве что в самых глубоких снах, которые забывались в первые мгновения после пробуждения…

В детстве между мной и старым котом возникли доверительные, даже тёплые — почти родственные — отношения. Не скажу, что я считал его кем-то вроде отца (если только самую малость), но он вполне мог так думать. И побоялся признаться в потере сына, потому что решил: я буду ревновать или завидовать. Соответственно, и пальцем не шевельну, чтобы спасать его плоть и кровь. Или, напротив, спасу и потребую за это что-нибудь эдакое… Жуткое и невыполнимое…

Он всего лишь сделал логичный вывод из имеющихся посылок — за что же мне ненавидеть старика? На его месте я вёл бы себя ещё хуже: лгал, изворачивался, убивал… Наверное. Не знаю. Никогда не оказывался в подобной ситуации. Да и не окажусь, пожалуй…

Да, вот такой я неблагодарный и мерзкий тип. Обидел старого больного человека… Но он сам виноват — не надо было усугублять. Преклонил колено! Это уязвило меня больше, чем ложь «во благо». А уж это его «dan-nah»! Хочется вырвать из глотки вместе с языком. Какой я тебе «хозяин»?! Смех один… Я не могу считаться тем, кем не могу быть с полным правом, разве ты этого не знаешь, старый глупец? Зачем же добиваешь меня — я и так еле дышу…

Опять обманулся? До каких же пор?! А впрочем, ваш покорный слуга ни на мгновение не мыслил, что… Тёплая крепкая рука протянута мне не из сочувствия или во исполнение приказа, а для того, чтобы построить задел «на будущее». Почему я сам никогда не бываю столь расчётлив? Может, стоило бы последовать примеру шадд’а-рафа? Делать добрые дела с оглядкой: как бы своего должника потом использовать? Нет, не хочу!