Читаем И маятник качнулся… полностью

И маятник качнулся…

Двое… мужчин. Наверное. По крайней мере, один — точно мужчина: совсем молодой паренёк, только-только вступивший в период зрелости. Мощный, ммм… загривок. Да и все остальные части тела — моих там поместится штуки по две. Особенно если я недельку-другую поголодаю. Прямые русые, с вкраплением рыжеватых прядей, волосы — длиной почти до пояса. Роскошно, ничего не скажешь! У Низших оборотней шёрстка вообще хороша — что в зверином, что в человеческом обличье… Глаза — тёмный янтарь, в глубине которого мечутся яркие чувства. Простая серая туника меня не обманула — этот молодец занимает высокое положение в Семье. Но шадд’а-раф — не он. Ни по возрасту не подходит, ни по… уму. Скажем даже так: слишком суетный. Разум того, кто отвечает за благополучие Рода, должен быть очищен от копоти мелочных желаний и обжигающих брызг непокорных чувств.

Второй… Высокий, широкоплечий, с головы до ног закутанный в грязно-серую накидку. Я даже не могу расслышать его дыхание…

Но гадать — нет времени. Я бросаю Знак под ноги оборотням. Металлическая пластинка жалобно звякает, несколько раз подпрыгивая на тёсаных брёвнах.

Молодой самец гневно раздувает ноздри:

— Неужели столь невзрачный человек мог победить Охотницу в честном поединке? Наверняка ты нанёс подлый удар!

— Не тебе указывать мне, что подло, а что — благородно. — Усмехаюсь, показывая зубы. Хочешь сразиться со мной? Только не надорвись! — Я поступил так, как счёл нужным.

— Не слишком ли ты дерзок — в твоём-то положении? — Как мне не нравится подобное самодовольство! Он искренне уверен в собственном превосходстве? Если так, то очень жаль, но сегодня шадд’ар узнает, что не стоит дёргать за хвост спящего дракона…

— Дерзок? Я пришёл по собственной воле, приняв любезное приглашение шадд’а-рафа. Разговаривать с кем-либо иным мне не обязательно.

— Ты скажешь всё, что я захочу услышать!

— Почему? — Слегка расширяю зрачки.

— Вы, люди, очень переживаете за судьбу себе подобных, не правда ли? — Он старается говорить вкрадчиво, но лишь выглядит смешным.

— И что же из этого следует?

Он передёргивает плечами, и на другой стороне моста появляется Мэтт в сопровождении ещё двух кошек. Выглядит маг несколько жалко, и я вполне могу понять почему: опять прошляпил нападение. Всыпать бы ему по пятое число… А что, и всыплю! Когда выберемся из этой ловушки…

Я устало облокотился о перила и зевнул:

— Право, эта ситуация начинает утомлять… К какому решению ты пытаешься меня склонить?

— Я всего лишь хочу, чтобы ты понял: не стоит дерзить и отпираться. — Он довольно растянул губы в подобии улыбки.

— Не вижу, почему я должен подчиниться твоим требованиям.

— Одно моё слово, и этому человеку будет… очень больно.

— И?

— Тебя не заботит его участь?

— Нисколько. — Я говорю чистую правду: мне нужны книги, а не этот белобрысый недоучка, уже второй раз втравляющий меня в неприятности.

Шадд’ар несколько удивлён. Я бы даже сказал, что он растерян. Впрочем, сам виноват: если уж взял в руки скользкие иглы шантажа, будь осторожен — вполне возможно, что у твоего противника кожа толще, чем кажется…

— Странно… Мне известно, что человек, когда спасает жизнь другого человека, чувствует себя ответственным за него…

— А с чего ты взял, что я — человек?

Он хмурится, пытаясь осознать услышанное и заглянуть внутрь вашего покорного слуги. Бесполезно. Возможно, кое-какие ощущения ему доступны, но котёнок не понимает, что именно чувствует. Тут я помочь не могу: пока не испытаешь наяву то, о чём тебе долго и упорно рассказывали, не поймёшь.

— Позволь этому человеку продолжить его путь, и, так и быть, я отвечу на несколько ТВОИХ вопросов. — Мне немного жаль попавшего в тупик шадд’ара, и я стараюсь сгладить хотя бы один острый угол. Но моё снисхождение мгновенно воспринимается как признак слабости:

— Значит, тебе всё-таки небезразлична его судьба?

— Я уже отвечал на этот вопрос, если припоминаешь… Сей человек не причастен к смерти вашей сестры. Или ты хочешь заставить страдать невиновного?

— Его тело хранит след удара! Он вступил в поединок с Охотницей!

— Я бы назвал это избиением… — Я ухмыляюсь, вспоминая подробности.

— Возможно, и он повинен в её гибели!

— В своей гибели она виновата сама! — отрезал я. — Никто не вынуждал её принимать бой! Никто не мешал ей отступить!

— Почему она должна была отступать? Перед кем? Перед жалкими людьми?

— Что может знать о людях котёнок, только-только расставшийся с молочными зубами? — Я вовсе не хотел его обидеть, но не рассчитал силу слов: парень бледнеет и из человеческого (пока) горла доносится глухой рык. Мои виски начинает сдавливать предчувствие смещения Пластов.

О, да он сейчас «обернётся»!

«Именно так…»

И что мне делать?

«А зачем что-то делать вообще?»

Но…

«Всё будет сделано за тебя — только не промахнись, нанося удар…»

Я не хочу его убивать.

«А вот он — не против того, чтобы убить тебя…»

Вижу. Послушай, а если…

«Вся — внимание…»

Я ведь свободно могу перевести его из одного облика в другой, да?

«При условии, что его агрессия направлена на тебя…»