И на этом все…

Вот так мы и жили: ходили в кино, танцевали, дружили и влюблялись…

Но хочется вспомнить и еще кое-что. Из того времени, когда нам было лет по четырнадцать-пятнадцать.

Если идти по улице Кучеровых в западном направлении за поселок (мимо общежития медучилища), вскоре за последними домами открывались степные просторы. Бескрайние, лишь кое-где виднелись небольшие березовые рощицы.

Классе в 7—8-м мы частенько с Миутом, иногда – с Гемаюном, а то и с нашими девчонками уезжали сюда в степь на велосипедах.

Мы брали с собой картофель, и доезжая до края горчины, собирали лепешки овечьих кизяков и разжигали костер. Кизяки давали сильный жар, но быстро прогорали, так что нам требовалось около часа, чтобы набралось достаточно «углей» для того, чтобы спечь картошку.

Вот сейчас вспомнилось, что мы могли часами сидеть на краю горчины и смотреть вдаль. Горчина – это разновидность солонцовой трясины. Солонцы – засоленная почва, на которой не росло ничего, кроме редкой и жесткой травы. Такая почва представляет из себя серую поверхность с выступившими разводами белесых солей. А сама горчина была волнистой, коричневого цвета, и на всем ее протяжении не росло ни травинки.

Вот эта обширная неподвижная мертвая зыбь почему-то тянула к себе, привлекала внимание, и мы частенько, уставившись вдаль и замерев так, забывали о картошке и она сгорала.

Почему нам так нравилось приезжать сюда и сидеть, молча, ковыряя в зубах травинкой, смотреть на поверхность трясины, я не знаю до сих пор. Но ездить сюда мы перестали, наверное, только лишь после девятого класса.

Гораздо дольше мы посещала лесопосадки (лесополосы), расположенные к северу от поселка. Лишь только нынешним летом, перед последним учебным годом, мы стали слишком взрослыми, чтобы на велосипедах просто так, без дела, ездить за поселок в посадки километрах в двух от окраины Боговещенки.

А раньше… Раньше мы ездили сюда за ягодой.

Здесь недавно были разбиты плантации малины. Кустики ее были еще молодыми, ягод почти не было, и поэтому сбор ее не производили. Ну, а нам доставляло удовольствие ходить с кружками в руках и собирать ягодки по одной то тут, то там. Иногда удавалось набрать поллитровую банку, и тогда мама варила фруктовые вареники с малиной.

До которых был очень охочь все тот же Миута.

Но плантации стали охранять, и это совпало с временем нашего взросления.

И конечно, мы купались в нашем озере.

В Боговещенке озеро располагается прямо в центре поселка. На его берегу расположены кинотеатр «Победа», наша школа и наш районный парк.

Когда-то, в младших классах, во второй половине мая мы купались в озере прямо во время занятий.

На большой 15-минутной перемене, которая была около 11 часов, сразу после звонка мы пулей летели из школы. Уже перебегая через улицу Ленина, которая выходила прямо к озеру, мы на ходу снимали с себя рубашки, и размахивая ими над головой, на берегу быстро снимали с себя брюки и бросались в воду.

По весеннему холодная вода обжигала тело, но мы плескались, орали, ныряли, и уже через пять минут одевались на берегу.

В класс мы заскакивали сразу после звонка на урок и потом сидели на мокрых сидениях парт – выжать после купания трусы у нас возможности не было, так что до конца занятий в этот день мы ходили по школе с мокрыми задницами.

Я говорю, конечно, о мальчишках.

Ну, а на летних каникулах мы не вылезали из воды. Тогда летом было очень жарко, и спасение было одно – плескаться в воде.

Вода в озере была чистой, так как на южном берегу, где никогда не купались – земля здесь солонцовая и жесткая, была пробурена скважина, и круглые сутки в озеро текла чистая пресная вода. Так что озеро даже в жаркое лето не пересыхало.

Мы плавали на камерах от грузовых автомобилей, причем делали из них подобие резиновых лодок. Для этого накачанная воздухом камера перетягивалась посередине широкой полосой из резины. И тогда на ней можно было лежать, покачиваясь на воде, и даже вздремнуть.

Дожди летом были редки, а если и шли – то в виде гроз. И после них почва парила, высыхая, а через пару часов мы ходили прямо в поселке и срезали на обочинах улиц молоденькие шампиньоны (у нас их называют «печерицами»).

На озере мы не только купались. Мы пускали также кораблики.

Их вырезали ножом из толстых слоев коры сосны. Вырезанный корпус был легким, в нижней его части укреплялся киль из деревянной линейки, а сверху делались из палочек мачты, на которых нанизывались обычные бумажные паруса.

Мы шли с корабликами в руках на берег озера и отслеживали направление ветра. Тут важно было не ошибиться – иначе кораблик мог где-нибудь на середине озера перевернуться.

Но если нам везло и мы правильно угадывали направление легких дуновений ветерка, то запустив кораблик, мы могли встретить его через полчаса или час на противоположном берегу нашего «моря». И вот если все получалось, как надо, при приближении кораблика к берегу и владелец, и зрители начинали прыгать на берегу, размахивать руками и кричать.

Убежден, индейцы на Карибских островах встречали корабли Колумба с гораздо меньшим энтузиазмом.