И на восьмой день...

Молодой человек сел за письменный стол, взял тростниковую ручку, обмакнул ее в чернильницу и начал писать на листе бумаги. Эллери казалось, что в век экспериментов с ракетами и квантовой фишки он видит древнеегипетского писца за работой. Он молча взял листок.

«Sanquetum».

Это объясняло произношение, но ничего более.

— Пришло время, Учитель, — заговорил Эллери, — рассказать мне о руководстве вашей общиной. У меня есть и другие вопросы. Но это сойдет для начала.

Старик посмотрел на него — или сквозь него:

— Я сделаю то, что ты требуешь от меня, Квинан, хотя знаю, что ты всего лишь проверяешь меня. У нас нет руководства, а есть управление.

В голове у Эллери мелькнули строки из старой книги: «Доктор Меланхтон[19] сказал доктору Лютеру[20]:

«Сегодня, Мартин, мы с тобой обсудим управление мирозданием». — «Нет, Филипп, — ответил ему доктор Лютер, — сегодня мы с тобой пойдем на рыбалку, а управление мирозданием предоставим Богу».

Чем парировал доктор Меланхтон, Эллери не помнил. Возможно, «сделав выбор, не откладывай дело в долгий ящик».

— Хорошо, пусть будет управление, — сказал Эллери.

Старик посмотрел на Преемника, который тут же встал и отошел с поклоном и лучезарной улыбкой.

Выведя Эллери в длинный зал, Учитель усадил его за стол Совета и опустился на скамью напротив. Несколько секунд он, казалось, размышлял (или молился?), затем начал говорить. Слушая его, Эллери вновь соскальзывал в полудрему, в затерянный мир, лишенный времени. Голос старика был таким же мягким, как свет лампы на его лице, заставлявший Эллери щуриться, так как это было все равно что смотреть на очень старую картину сквозь золотистую дымку.

— Я перечислю по порядку членов Совета Двенадцати, Квинан, — говорил почтенный старец, — но в этом порядке нет ни первого, ни последнего.

И он произнес слово, похожее на «плодовод». В обязанности Плодовода входило наблюдение за посевами, выбор участков для пшеницы, хлопка, льна, бобов, дынь и так далее, отдача распоряжений, кто и как будет за ними ухаживать и когда собирать урожай.

Скотовод отвечал за коров, овец, коз, ослов и домашнюю птицу общины (лошадей в Квинане не было, так как их работу легко могли выполнять ослы). Скотовод следил, чтобы животные держались подальше от посевов и молодых деревьев, заботился об их пастбищах, размножении и потомстве. Он также разбирался в болезнях животных, хотя благодаря его заботам ветеринарные услуги требовались крайне редко.

От трудов Водовоза зависело само существование общины. Его обязанностью было поддерживать в хорошем состоянии баки и бассейны для сбора воды во время редких дождей, следить за чистотой колодцев, состоянием источников, маленьким водопроводом и оросительными каналами, распределять воду для питья, готовки, стирки и мытья.

Мельник молол зерно, бобы и даже тыквы с помощью водяного колеса, а когда воды не хватало — ветряной мельницы. Если не было ни воды, ни ветра, он завязывал животным глаза, чтобы у них не кружилась голова, и водил их кругами, вращая жернова.

На Холме Испытаний не было глины, но на расстоянии менее дня езды на осле находилась глиняная копь. Гончар и его помощник изготовляли кухонную утварь, глазируя ее солью. Очевидно, Гончар мастерил и какие-то предметы для религиозных нужд, но Учитель не стал их перечислять.

И наконец, Раб...

— Кто? — воскликнул Эллери.

— Раб, — со вздохом повторил Учитель.

— Вы практикуете рабство? — услышал Эллери свой голос 1944 года. В ушах Элроя Квинана он прозвучал чересчур резко и обвиняюще. Хотя для общины, живущей почти в библейской примитивности, рабство было не так уж удивительно.

— Мы заслужили твои упреки, — печально произнес патриарх. — Однако ты, несомненно, знаешь, что это наш последний раб. Ему пошел восемьдесят восьмой год.

Учитель помолчал.

— Сейчас он, разумеется, отдыхает от трудов.

Сначала демонстрация буколической этики, а теперь это.

— Раб не трудится вообще, — продолжал Учитель. — Его единственная обязанность — участие в Совете. Мы все заботимся о его нуждах.

— Весьма достойно с вашей стороны, — буркнул Эллери-1944.

— Во искупление грехов общины.

Эллери внезапно пришло в голову, что община может искупать не собственные грехи, а грехи всей нации. Не может ли «Раб» быть одним из тех, кого освободила 13-я поправка к Конституции?[21] Или индейцем, родившимся при рабстве для коренных жителей страны, существовавшем на дальнем юго-западе и задержавшемся там лет на десять после освобождения негров? Хотя более вероятно, что он представляет собой какую-то мрачную главу в истории Квинана.

Квинан...

Что, черт возьми, означает это название? От какого языка оно происходит?

Эллери-1944 начал уставать в сонной атмосфере и при тусклом освещении здания. Но другой Эллери — Элрой — сказал, подперев подбородок обеими руками:

— Пожалуйста, продолжайте, Учитель.

— Следующего члена Совета ты уже встречал.

Кладовщик, которому Эллери одолжил свои часы, был хранителем общинной собственности. Окруженный изделиями ручной работы, плодами труда своих соплеменников, Сторикаи испытал детский восторг при виде образца неведомого ему производства.