И нас качают те же волны

– Да каким же это макаром мы лезем в ее жизнь? Мы что, пытать ее будем, кто ее любил, и кого она любила? Просто посмотреть. А разве тебе самой не интересно взглянуть на эту загадочную Наташу? Сама же говорила, что красивая фамилия, так соответствует ли она своей фамилии?

– Да разве дело в Шурмановой? – вздохнула Люся. – Не строй из себя блаженную. Теремок, конечно, тебя еще интересует, но уже постольку-поскольку. В большей степени тебя уже история с пропавшим хозяином теремка интересует. Романтическая история, а как же!..

– Ну… и это тоже, – честно призналась Мила. – Но я же не собираюсь его поисками заниматься! Этим полиция занимается.

– А чем ты собираешься заниматься?

– Как бы тебе объяснить… Слыхала же – «преданья старины глубокой»? Как в машине времени попутешествовать: в чужую жизнь заглянуть, в другом времени побывать… И вообще: любопытство – двигатель прогресса! Зайка, кто сказал?

– Я не знаю…

– Но ты пойдешь со мной завтра к Шурмановой?

– Одной тебе, я думаю, будет некомфортно…

– Это да. В чужом-то дому…

– Ну, посмотрим… Утро вечера мудренее, – энтузиазм в голосе Зои не присутствовал. – И, кстати: пора уже обсудить вопрос о встрече с мэршей – идем мы или не идем. Катя ждет звонка. И давайте уже, наконец, пообедаем!

– Ну как, то есть, не идем? Ты что? Но сначала определимся: вы идете со мной к Шурмановой? Люська?..

– Категорически – нет! – отрезала Люся. – Хватит уже идти у тебя на поводу! На поводу у твоих авантюр.

– Да не так уж часто ты у них и ходила на поводу. И сколько там тех авантюр было?..

– Последних пяти дней мне вполне достаточно.

– Люся, выключи народного судью, – встала, наконец, на защиту Милы Зоя. – Ну что ты бурю в стакане воды подняла? Вот уж страшное дело – сходить про репетиторство договориться!

– Лиха беда – начало! – вздохнула Люся. – И ты туда же! Я так понимаю, ты завтра пойдешь с этой авантюристкой. Дома дел мало?

– Делай, не делай – все дела никогда не переделаешь, а если б я Милку попросила куда-нибудь со мной пойти, или ты, она бы не отказалась. Так ведь, Мила?

– Само собой.

– Ну-ну. Одна голова – хорошо, а полторы – лучше, – съязвила Люся. – Дерзайте!

– А тебе ничего не расскажем! – пригрозила Мила.

– Сию минуту начинаю плакать.

* * *

В студенческие годы была у Зои однокурсница Таня Уткина. Коренная астраханка, а значит, для приезжих из маленьких окрестных городков и сел прочих своих однокашниц – столичная штучка, она была, к тому же, еще и дочерью чиновных родителей. Родители ходили не при больших чинах, но все же достаточных для того, чтобы жить не бедствуя, а единственную дочь, по достижении положенного возраста, пристроить в институт. Принять в обучение чиновничью дочку выпало на долю пединститута, еще конкретнее – филфаку.

Таня не была ни тупой, ни наглой, и тот факт, что в школьном ее аттестате тройки чередовались с нечастыми четверками, при почти полном отсутствии пятерок (музыка – рисование – физкультура), ни о чем не говорил. Таня была врожденной пофигисткой не без способностей, причем из любой ситуации умудрялась выходить без потерь. К тому времени Зоя уже понимала, что силы небесные почему-то испытывают слабость к пофигистам от рождения, и им все сходит с рук. Или просто дают избранным в дар при рождении эту способность.

Пофигизм же приобретенный формируется образом жизни – местом рождения, условиями близко окружающей среды, неумными или недальновидными родителями. Его можно разглядеть невооруженным глазом издалека, потому как рядом с ним и даже чуть впереди – неизменные спутники: наглость, хамство, чистоплюйство. Таким небеса не особо симпатизируют, и они довольно часто попадают впросак. Тогда на выручку чаду бросаются родители и используют все доступные резервы.

Родителей Тани за четыре года обучения в институте никто не видел ни разу. При систематических прогулах и случавшихся иногда стычках с преподавателями, в которых Таня блистала беззлобным юмором и тем их обезоруживала, экзамены она умудрялась сдавать хоть и без блеска, но с первого захода, и сессии завершала без хвостов. Преподавательница методики литературы говорила:

– В учителя вы, Уткина, разумеется, не собираетесь, но если, по стечению жизненных обстоятельств, окажетесь в школе, из вас получится неплохой учитель. Как ни странно.

Как-то, прогуливая зарубежку 18 века, Таня укрывалась от занудливого препода, по обыкновению, в туалете, и туда, как на грех, забрела преподавательница диалектологии Ортман. Вроде бы, преподавательский туалет на тот момент не функционировал.

Инесса Владимировна Ортман когда-то побывала в статусе замужней дамы, и, вроде бы, даже имела ребенка, но, по тогдашним студенческим понятиям, была злющей, как сто старых дев, вместе взятых. Легкомысленные девчонки, головы которых были заняты чем угодно, но не диалектологией, раздражали ее неимоверно. Сейчас Зоя Васильевна понимала, что она была просто очень строгим и принципиальным преподавателем.

Таня отмазалась не стандартным объяснением – голова болит, а двусмысленным – тошнит. Вернувшись на следующую лекцию, похвасталась перед сокурсницами: