И не надо слез!

– Надо радоваться, что она так легко все переносит, – ответила Сьюзен матери в ответ на ее удивленную реплику по поводу хладнокровия Анжелы. – Представь, если бы она целыми днями ходила с понурой головой и кислой миной и рыдала по углам!

– И все же поведение Анжелы ненормально. Такое впечатление, что смерть матери ее вообще не касается. Похоже, у девочки нет сердца.

Доктор Лоренс, часто навещавший Августу, тоже удивлялся безразличию девочки.

– Ноль реакции, – произнес он как-то удивленно. – Создается впечатление, будто бы ничего не произошло.

– Может быть, она все еще в состоянии шока? – предположила Сьюзен.

– Нет, никаких симптомов не наблюдается. Просто Анжела не такая, как другие дети.

– Вас это удивляет? – воинственным тоном поинтересовалась Сьюзен. – Ей всего двенадцать лет, и ей пришлось пережить такое горе, какое не всем взрослым под силу. А потом она вступила в пубертатный период, а в это время девочки ведут себя очень странно. Вы, как врач, должны знать это, Билл.

– Может быть, вы и правы. И все же это любопытный психологический случай. Ей не хватает, как бы это выразиться, душевности, что ли? Она недоразвита душевно.

– Определенно вы попали под влияние мистрис Феррер, – резко отрезала Сьюзен.

– Вздор, – парировал доктор. – Я стараюсь быть объективным. Это ты ведешь себя предвзято, а не я.

Нормана Карлсона, приехавшего в Нью-Эдем на уик-энд, искренне радовало веселое расположение духа Анжелы.

– Ты сотворила чудо, Сьюзен. Я у тебя в неоплатном долгу.

– Не парься, – бросила она. – Просто Анжела умеет держать удар. Да и привычная обстановка помогает ей разогнать тоску.

Это было верное замечание. Все жители поселка, каждый на свой лад, старались утешить девочку.

Однако Сьюзен неприятно удивилась, обнаружив, что Анжела бесстыдно наживает капитал на своем горе. Ей, очевидно, нравилось быть центром всеобщего внимания и получать щедрые подарки – книжки, игрушки и лакомства. Дело дошло до того, что Сьюзен пришлось строго-настрого запретить ей это.

– Как только тебе не стыдно выпрашивать у старой миссис Купер ее антикварный граммофон? – выговаривала она девочке – Это память о ее сыне, который погиб во время мировой войны. А еще ты взяла доллар у миссис Кинг, хотя ты прекрасно знаешь, что бедная женщина живет только на свою пенсию. Зачем тебе доллар? У тебя полно карманных денег.

– У меня есть расходы, – возразила Анжела вызывающе. – Успокойтесь, Сьюзен. Я верну граммофон, если вы настаиваете. У меня и без него полно старья. А вот деньги я оставлю себе.

– Дорогая, зачем ты принимаешь подарки? У тебя и так есть все, что пожелаешь!

– Люди хотят меня побаловать, и отказаться было бы крайне невежливо с моей стороны. Они жалеют меня, потому что я осталась без матери! А вдруг я уже круглая сирота? Ведь никто не знает, что стало с моим отцом? Он тоже мог умереть?

– У тебя есть любящий отец, – горячо возразила Сьюзен.

– Да, но Норман не мой настоящий папочка!

– Дорогая, это вовсе не важно. Главное то, что он хороший отец.

Девочка надменно подняла брови:

– Да? Ну, вам виднее.

Эта размолвка оставила неприятный осадок. Только через несколько дней взаимное недовольство улеглось и прежняя дружба была восстановлена. Сьюзен поняла одно: ангелочек Анжела совсем не так проста, как кажется! Но она и в этом случае нашла девочке оправдание: сочувствие людей помогает ей справиться со своим горем. Конечно, это эгоизм, но ребенку необходимо осознать свое я.

Между ними больше не возникало подобных столкновений. Во-первых, Анжела была теперь осторожнее, а во-вторых, она возвращалась домой только вечером, целыми днями развлекаясь. Она ходила в кино и на концерты, встречалась с подругами, играла в теннис, ездила верхом на пони и посещала балетные занятия в Бостоне. Только кладбище она обходила стороной.

– Я не хочу видеть мамину могилу, – ответила Анжела на вопрос Августы. – Я… я… очень боюсь!

Мистрис Квэндиш молча кивнула. Как она могла так бестактно коснуться все еще кровоточащей раны?

* * *

Уик-энды были самыми счастливыми днями для Анжелы, так как домой возвращался Норман. Она прилипала к нему как банный лист, требуя, чтобы все свое свободное время он проводил только с ней. Если же Сьюзен составляла им компанию, то Анжела вела себя отвратительно. Было совершенно ясно – она ревновала.

– Папа – это все, что у меня есть, – сказала она как-то и посмотрела таким душераздирающим взглядом, что Сьюзен немедленно заключила ее в объятья.

Но и у молодой женщины был свой эгоистический интерес. Уложив свою приемную дочь в постель, Норман еще долго сидел со своими соседками за бокалом вина и приятной беседой. Казалось, что он боится возвращаться на свою одинокую виллу.

Прошло четыре недели после похорон Хелен. Нью-Эдем пережил это несчастье, и жизнь вошла в привычную колею.

Между тем анонимные письма больше не приходили. Этот факт не остался незамеченным, и возникли резонные основания для подозрений: может быть, Хелен Карлсон и была автором отвратительных писулек?