И нет тебя дороже

– Огонь, вино и песни под гитару, – усмехнулась Вероника. – Ненормальные.

– Почему? удивилась Света. – По-моему, здорово. Не каждый день на природу такой оравой выбираемся.

– А завтра, что, целый день отсыпаться?

Машкина начала было возражать, но Вероника ее уже не слушала. На другом берегу под ивами

она увидела вдруг сине-белую футболку Лешки. Выждав с минуту, Вероника осторожно поднялась и, перейдя мостик, отправилась в ту же сторону. Только бы не забрел слишком далеко. И только бы был без этого клоуна Петрова, который всегда и повсюду рядом. На ее счастье, Лешка шел один, помахивая маленьким топориком.

– Смотри, – крикнула Вероника, указывая на противоположный берег озерца. – Видишь, там целое дерево лежит?

– Где? – обернулся Лешка, вглядываясь в заросли.

– Да, вон оно, – снова вытянула Вероника руку, а потом заторопилась вперед по едва заметной тропе, бегущей вдоль озерца.

На самом деле, несмотря на всю свою зоркоглазость, она никакого дерева на той стороне не увидела. Но почти уверена была, что оно где-нибудь да найдется. Лес большой. Главное, что они идут за этим деревом вдвоем, и он не сказал ей: оставайся, а послушно отправился следом в указанную сторону. Он ей поверил, хороший знак. Ей вообще везло. Поваленное ветром сухое дерево тоже нашлось. Как раз такое, какое нужно, не очень толстое, но очень длинное, и Лешка начал его тут же обрабатывать, укоротил, обрубил кое-где ветки, чтобы не цеплялись за кусты и деревья, когда он потащит его к стоянке. Солнце садилось, назад шли в сумерках. Наверное, поэтому никто и не заметил, что они вернулись вместе. Вот и хорошо. Лешка волочил ствол, а она тянула следом две крупные ветки. Добытчика встретили одобрительными криками. Много дров принес. Это вам не хворост какой-нибудь, который сгорает мгновенно…

За ужином они снова оказалась рядом. Само собой получилось. У костра было тесно, и плечи их почти соприкасались.

– Будешь бутерброд с колбасой? – спросила Вероника.

Лешка кивнул, взял у нее из рук бутерброд с бужениной и впился в него крепкими белыми зубами.

– Жаль за грибами сегодня не успел сходить, – сказал вдруг. – Сейчас бы пожарили.

– Я в детстве жила в деревне, у бабушки, – откликнулась Вероника, радуясь тому, что внезапно нашлась тема для разговора. – За грибами с ней ходили. Потом бабушка их мариновала. И ягоды собирали. Она варенье из ежевики варила, и из малины лесной…

Все это было чистой правдой. Собирала она и ягоды и грибы, даже помогала их чистить. Вспомнилось вдруг и многое другое, связанное с ее жизнью у бабушки. Занавеси из огуречных плетей, привязанных веревочками к нижним веткам старой яблони, и убегавшими дальше вверх по дереву уже самостоятельно, отчего среди листвы рядом с яблоками то там, то здесь можно было видеть крепкие зеленые огурчики. Росли в огороде высокие, выше Вероники, помидорные кусты, где ранним летом она каждое утро высматривала первые поспевшие помидоры. Еще любила бегать в конец огорода в заросли красной и белой смородины, ела ягоды до оскомины. Эти заросли отделяли огород от поля, за которым начинался лес. Вероника вспомнила, как кормила бубликами белок на опушке, как однажды нашла в кустах ёжа и долго уговаривала бабушку взять его с собой. Но та не согласилась. Сказала, подумай, как он будет чувствовать себя вдали от дома? С тоски ж помрет. Ежик тогда так и остался в лесу. А вот она, как унесенный из родных мест зверек, долго тосковала в городе по привольной сельской жизни. Но об этом Лешке не расскажешь. Никому не расскажешь. Не поймут. Подумают, на жалость напрашиваешься. А ей ничья жалость не нужна. К тому же, словами и не передашь того, что чувствуешь. Есть люди, с которыми ты как будто на одной волне, они тебя и без слов понимают. А есть чужие, в общении с ними и долгие разъяснения не помогут. Из какой категории Лешка, она еще не разобралась. Несмотря на то, что учились вместе, они почти не общались. Рядом с Лешкой всегда присутствовала Лиза, торчала как страж, охраняющий свою территорию. Да и Лешка раньше никогда не интересовал Веронику. И вот теперь, когда он ей понадобился, она не знала, о чем с ним говорить. А говорить нужно было, нужно было ловить момент, пока они сидели вот так, рядом. Но в ремонте машин, единственное, что наверняка бы его заинтересовало, она ничего не смыслила…

Внезапно чья-то рука протянула ей через плечо пластмассовый стаканчик. Вероника оглянулась, – позади с бутылкой в руке стоял Антон. Вино было кстати. Как нельзя более кстати. Лешка ей не то чтобы совсем не нравился, просто она не чувствовала к нему никакого влечения, и надо было соответствующим образом настроиться, чтобы все шло естественно. Хотя что-что, а притворяться она умела. Время, проведенное со Штырем, научило ее осторожности, научило улыбаться, когда хочется плакать, и подлаживаться под настроение другого. Изображать заинтересованность, страсть, даже оргазм тогда, когда его и в помине не было.