И нет тебя дороже

— Смотришь то, что именуется фильмом — пир. Послушаешь новости… сами понимаете. Я уже не говорю о музыкальных программах. Впрочем, — помолчав, добавила едко, — не исключаю, что это я схожу с ума от старости, а не мир вокруг. Забирайте к себе этот ящик для развлечений. Мне покойнее будет.

Но Лиза телевизор в свою комнату перемещать не стала. Есть ведь и старые фильмы.

— Мне заниматься нужно, он меня будет отвлекать, — покривила немного душой. — Я буду его здесь смотреть, пока готовлю что-нибудь.

В данный момент Лиза варила картошку на ужин и действительно смотрела одним глазом на экран. На первом канале шел какой-то боевик, которых она не любила. На другом — передача о книгах.

— Книги для меня — я говорю о серьезном чтении, — важно разъяснял солидный дядька в очках, — это не просто какая-то новая информация. Прежде всего, для меня это голоса людей, часто давно покинувших этот мир. Они делятся со мной своим жизненным опытом, рассказывают о том, чего без них я никогда бы не узнал и чего никогда бы не увидел… Книга — это своеобразное путешествие в пространстве и времени. Благодаря книгам я могу оказаться в другой части света, узнать, что растет в африканских джунглях, или как жили люди триста лет назад.

Голос звучал слишком поучающе, и Лиза переключилась на следующий канал. Здесь шла передача «Жди меня». Мама ее любила, но Лиза обычно не смотрела — считала, что она слишком душещипательная. Зачем такие, в общем-то, хорошие вещи, как поиск потерявшихся в этом мире, снимать на камеру, выносить на публику, превращать в мыльную оперу? Зачем показывать все эти слезы, которых не могут сдержать разыскавшие друг друга после многих лет разлуки люди? Лиза не хотела бы, чтобы ее вот так, всю в соплях и слезах, когда-нибудь показали по телевидению всему белому свету. Есть вещи, которые лучше оставить за кадром, как слишком интимные. Впрочем, может быть, она и ошибается. Может быть, нужно такое показывать, чтобы люди больше ценили и поддерживали друг друга.

Внезапно в голову ей пришла одна любопытная мысль, и она уже с большим интересом следила за ходом передачи, не заметила даже, как в кухню вошла Елизавета Николаевна.

— Простите, что отрываю вас… Не хотите взять гречку?

— Какую гречку? — не поняла Лиза.

— Мне приносят каждый месяц крупы из Красного Креста, — объяснила Елизавета Николаевна. — Ну, или еще что-нибудь. Только, если вы заметили, я редко их готовлю.

— Чем же вы питаетесь?

— У меня большой запас сухого молока, — объяснила старуха. — Согрею на плитке немного горячей воды в алюминиевой кружке, добавлю немного сахара, и ужин готов.

Молоко в алюминиевой кружке, размешать сахар… Так вот откуда эти царапающие ночные звуки, которые когда-то так напугали Лизу! Разгадки часто являются тогда, когда их меньше всего ждешь.

— Так возьмете гречку?

— Как я могу? — вырвалось у Лизы.

— Вы студентка, — Елизавета Николаевна грелась, прижавшись к батарее. — Когда я была студенткой, я никогда не чувствовала себя сытой. Это сейчас ничего не хочется, а тогда… Почему вы улыбаетесь? Не верите, что я могла быть студенткой?

— Что вы! — испугалась Лиза. — Конечно, верю!

— Это было очень давно. К сожалению, мне не пришлось завершить образование, хотя я и была на хорошем счету. Трудные были годы. Нужно было как-то зарабатывать. Со мною долго жила моя няня, она была уже очень стара, больна, я просто не могла допустить, чтобы она умерла от голода. Начала давать уроки музыки частным образом, а потом один милейший человек устроил меня преподавателем в музыкальную школу. — На лице Елизаветы Николаевны появилось выражение, отдаленно напоминавшее улыбку. — Меня так тепло провожали на пенсию.

— Впрочем, и это было очень-очень давно, — спохватилась. — Когда я вышла на пенсию, вас, пожалуй, и на свете-то еще не было.

— Сколько же вам лет? — спросила Лиза.

И тут же готова была откусить себе язык. Задать такой бестактный вопрос старухе!

— Девяносто пять, — в голосе Елизаветы Николаевны прорезалось неожиданное кокетство.

8

Ну что ж, дело сделано. Документы готовы, чемодан почти собран. Италия становилась реальностью. И в тот самый момент, когда предстоящая поездка уже будоражила воображение, отодвигая на задний план все неприятные мысли, раздался этот звонок.

— Я хочу приехать, — сказал Влад.

— Приехать? — попугаем повторила ошеломленная Вероника.

— Хочу встретиться с тобой. Можно?

— Можно. Приезжай, — не сказала, выдохнула.

Это было удивительно, это было странно — и здорово, черт возьми! — что он все-таки позвонил. Значит, думал о ней! Там в своем городе, в своей чужой и неизвестной ей жизни не забыл ее. Захотел увидеть снова. Готов ехать к ней даже в эту неприятно-слякотную декабрьскую погоду.

— Завтра утром буду.

— Завтра?

— Утром. Ночным поездом мне удобнее.

— Приезжай, — повторила она и засмеялась.