И нет тебя дороже

Впрочем, даже если бы и говорила, Лариса бы вряд ли такое запомнила. Она не держит в голове того, что ей неинтересно. А вот о машине думает постоянно, особенно, когда вспоминает об Инне. Впрочем, у них не одна Сабанина такая крутая. Вся стоянка возле универа забита новенькими авто, и будьте уверены, это не машины преподов. На их зарплату разве что «Ниву» или «Жигуль» какой-нибудь завалящий можно купить, но никак не иномарку. Все эти крутые тачки, заполняющие университетскую автостоянку, купили для своих детей-студентов их любящие родители! Лариса открыла, было, рот, чтобы известить об этом отца прямым текстом, но, покосившись на маму, развивать эту тему не стала. Говорить с папой об этом нужно отдельно. Стоит при маме завести разговор о машине, как она просто из себя выходит — только через мой труп! Сама не водит и другим не дает. Боится, что Лариса не справится с управлением, или что в ее автомобиль врежется какой-нибудь пьяный водила. И стоило закачивать курсы вождения, чтобы лишь изредка, где-нибудь вдали от города проехаться на отцовском джипе! Джип, конечно, крутая машина, но джип отец ей, разумеется, не купит. А на какую-нибудь маленькую букашку Лариса сама не сядет. На них только парковаться в центре города хорошо, но народ в такую не посадишь — не те объемы. А так хочется прокатиться дружной компашкой куда-нибудь за город!

Новости закончились, и отец поднимается с кресла.

— Нужно кое-кому позвонить, — говорит словно оправдываясь. — Может быть, придется еще раз на работу съездить, — добавляет у двери своего кабинета, — вечером банк «Промышленный» празднует юбилей, надо проследить, чтобы все было в порядке.

— Ну да, без тебя там никак не справятся, — опустив глаза, усмехнулась мама.

— Справятся, — миролюбиво кивнул отец, — только при мне все пройдет на более высоком уровне.

— Можно подумать! — С самым неприятным выражением лица мама последовала за ним.

Похоже, будет очередная разборка, случалось у них и такое — мирный вечер заканчивался разговором на повышенных тонах.

— Идем на кухню, — позвала Лариса сестру. — Надо там убрать.

Взяв со столика мамину чашку, Наташка последовала за Ларисой, но прежде, чем покинуть комнату, оглянулась на дверь, за которой скрылись родители, и тихо спросила:

— Слушай, а чего это они все время ссорятся?

— С чего ты взяла? — фальшиво удивилась Лариса. — Они всегда так разговаривают.

— А вот и нет, — Наташка покачала головой. — Раньше они больше смеялись, а теперь больше ругаются. И раньше мама с папой и на работу вместе ездили, и вместе в гости ходили, а сейчас он ее никуда не берет. И нас больше в ресторан не берет.

— Ну, не хватало мне еще с папой в ресторан ездить! — сердито фыркнула Лариса. — Делать мне больше нечего! Да и тебе там не место. Там каждый вечер пьяных полно…

— А Эльвира там всегда торчит. Мама сказала…

— Это какая Эльвира? — насторожилась Лариса.

Наташка уставилась в потолок, припоминая слово.

— Ну, эта, с длинными волосами, которая в большом зале командует, метр…

— Глупая, она же там работает, — рассмеялась Лариса.

— Она там к папе цепляется, — снова оглянувшись на дверь, шепотом сообщила сестра.

— Кто тебе такое сказал? — опешила Лариса.

— Мама папе вчера ночью кричала, что у них эти… шуры-муры.

Ларисина комната внизу, на первом этаже, а Наташкина спальня на втором, как раз напротив спальни родителей. Так что она вполне могла слышать родительскую ссору, но вот разобрать, что они там друг другу говорят, это вряд ли.

— Подслушивать некрасиво, — пристально посмотрев на сестру, сурово произнесла Лариса.

— Я не специально, — надулась та. — Я как раз в туалет выходила…

На душе у Ларисы заскребли кошки. Мама, конечно, ревнивая очень, но ведь и дыма без огня не бывает. Однажды Лариса тоже стала свидетельницей крупного разговора между родителями. Дойдя до белого каления и уже не стесняясь присутствия Ларисы, мама вдруг припомнила отцу какую-то древнюю историю, имевшую место быть еще в те времена, когда они жили в квартире бабушки. По ее словам выходило, что отец, воспользовавшись тем, что мама с бабушкой уехали на дачу, привел домой какую-то девицу. «Домой! — гневно восклицала мама, распаляясь еще больше при одном воспоминании о чудовищном поступке отца. — Хотя бы соседей постыдился! Они все видели! И как вы вечером зашли, и как она утром из нашей квартиры вышмыгивала!»

Отец выдержанный, чаще отмалчивается, когда мама выпускает пар. Только лицо у него делается немного страдальческое. Ларисе жаль его в такие моменты. И маму жаль. Только отца почему-то больше. В самом деле, сердится она на мать, давным-давно это было, можно было бы уже папу простить. Молодой был, а в молодости чего не бывает? И не монах же он, в конце концов! Мужчина симпатичный даже сейчас, а в юношеские годы вообще был красавец, судя по фотографиям. И всегда на виду, не в шахте же он, а в ресторане всегда работал. Не всякий монах устоит перед соблазном, когда они день и ночь перед глазами мельтешат красивые женщины…