И ниёр вурту (Я найду тебя)

Внезапно рука, которая держала меня, исчезла. Я в панике стала хватать воздух, но ничего не находила.

— Эй! Эй! — только и хватило сил произнести, ведь ни имени, ни должности тянувшего меня локомотива я не знала.

Схватив в очередной раз пустоту, я поскользнулась и начала падать вниз. Кричать не смогла — от страха перехватило дыхание. Руки безвольно молотили по воздуху, огненные пузыри радостно приветствовали гостью.

— Вирай! — голос, словно спасительная соломинка, вырвал меня из объятий ада, а затем и крепкая хватка на запястье. Спасена! Буду жить!

Когда снова посмела открыть глаза, увидела сплошную темноту. Кто-то крепко обнимал со спины и шумно дышал в затылок.

— Вирай…

Я выкрутилась и обернулась на голос. На фоне огненного зева пещеры виден был лишь черный силуэт. То, что это был мужчина, не приходилось сомневаться: низкий голос, высокий рост, сильные руки, каменная грудь, тяжелое дыхание. Только лица не видно. Зато волосы — обзавидуешься: до середины шеи, локон к локону, кипенно-белые, волнистые.

— Вирай, нам пора.

Только сейчас поняла, что слышала уже этот тембр. Только в прошлый раз было сказано не больше одного звука. В прошлый раз он был избит до такой степени, что не хватило сил говорить, только мычать.

Внезапно в ярко освещенном проходе пещеры возник силуэт. Затем еще и еще.

— Стоять! — крикнул властный голос. — Вирай, вернись, пока не поздно!

— Бежим! — скомандовал кучерявый и толкнул меня вперед.

Погоня продолжилась. Я бежала, спотыкалась, падала, не понимала, куда и зачем бегу, врезалась в стены, набивала синяки и шишки. И все для чего? Ради того, чтобы увидев свет в конце тоннеля выскочить к обрыву, точно такому же, от которого только что бежали?

Внизу — лава, в обе стороны — тонкий карниз. И вспышки света. Зато смогла рассмотреть спутника. Блондин, тонконосый, волосы действительно волнистые, и в плечах раза в два шире меня.

— Стой! Не могу больше!

— Надо, Вирай, надо.

— Мне кажется, мы бегаем по кругу, — я имела в виду свои сны, а он, видимо, нечто другое, потому как стал оглядываться, крутиться вокруг своей оси.

— Ты права, мы в ловушке.

За спиной послышался шум, на площадку перед обрывом выскочило с полдесятка людей.

Ну, конечно! Вооружены и опасны. И, конечно же, все те же лица!

Красавчик, собственной персоной, головорезы его, с саблями наголо. У одного даже хлыст в руке. И все в тюрбанах.

Осмотрела коротко себя — точно, и я в шароварах! Восток, дело тонкое, господа!

Мой Алладин задвинул меня себе за спину и выставил вперед холодное оружие.

— Хороши, мальчики! — выкрикнула я из-за плеча своего человека-горы. — Шестеро на одного с половиной!

Все удивленно уставились на меня.

— Еще и считать не умеете? — пробурчала я уже себе под нос. Язык мой — враг мой.

Спину уже припекало, попу поджаривало. Ад!

— Хорошо! — вдруг выступил вперед коротко стриженный красавчик. Нет, мой Алладин тоже хорош, но этот… что-то в нем такое есть… — Один на один! Вирай уходит с победителем.

Ах, ты ж черт! Без меня меня женили!

— Хорошо, — выступил навстречу темному мой блондин, — один на один.

И пошла жара! Да, да! Стало еще жарче. Клинки мелькали, разбрасывая искры. Казалось, радости ада не было предела: эхо тысячекратно усиливало звук, огненные пузыри выпрыгивали из русла реки, чтобы посмотреть на бой.

Алладин был ловчее и быстрее. Он теснил темного, двигал по кругу, а я стояла, как вкопанная. Вот почему блондин так быстро согласился на схватку — он лучший! Я перестала беспокоиться. В гости к темному с его условиями мне абсолютно не хотелось.

— Раз-два, раз-два, раз-два-три, — выбивали ритм гнутые клинки.

Красавчик все быстрее переставлял ноги, все больше получал царапин и ран, все вернее двигался к обрыву. Я следила за схваткой, полная уверенности, что на этот раз мы выйдем из нее победителями.

Однако нет предела человеческой глупости. Неискоренимо зло.

Один из головорезов, решив, что пора заканчивать ломать комедию, достал из ножен тонкий стилет и прицелился.

— Нет! — я ринулась наперерез летящему клинку.

— Нет! — взревел темный, но было уже поздно — я падала с обрыва в огненную пасть зверя.

Из груди торчала рукоять кинжала, инкрустированная белой костью.

— И ниёр вурту! — донеслось с обрыва.

— И ниёр вурту… — прошептала я, обжигаясь о лаву.

В окно бил луч света. Из-за него я и проснулась.

— Какого лешего? — я ринулась к окну. Через дорогу от дома располагался крытый полигон для отдыхающих после долгого трудового дня автобусов. С его-то территории и светил луч прожектора прямо мне в окно. Я зло дернула шторы и вернулась в постель. Часы показывали на пять минут больше времени, чем то, когда я ложилась спать. — Ох, и бред!

Я решила, что спать без сновидений мне поможет мятный чай, выскочила на кухню, щелкнула кнопкой чайника и вернулась в спальню. Чай я пила уже утром.

А потом весь день думала. Что умирать совсем не больно. Страшно немного, но совсем не больно. Дышать немного трудно, но ведь потом все равно просыпаешься.