…И никаких версий. Готовится убийство

— Если бы мышьяк, то могла бы подумать и на какую-нибудь подружку. Меня из этого списка, я надеюсь, вы исключите. — Полковник не прореагировал на эту реплику, и женщина продолжала: — Да, да. У Антона была уйма любовниц, и с ними он обращался не лучшим образом. Надоест — вышвыривал, как собачонку. А многие были от него просто без ума… Например… Например… Да недалеко ходить, эта самая машинистка институтская, Нина. Я уже говорила, влюблена как кошка. Подозреваю, страшно хотела, чтобы он забрал к себе, женился. У нее в семье ад. Муж какой-то садист, старше ее, бьет, отец отдал за него в семнадцать лет. Она все это скрывает, но я знаю! Антон жалостливый, а может, и понравилась, она, в общем-то, ничего, ну и приманил. Правда, она как на чей вкус. Слишком уж смирная, терпеливая, услужливая, я бы сказала, безответная какая-то… Ты ее ногой, а она к тебе душой. Даже противно! Но мужикам такие нравятся. Особенно которым женщины трудно доставались или которые под колпаком у какой-нибудь мегеры сидят. А вот почему — Антону?.. — Вспомнив вдруг, что полковник тоже мужчина, Килина Сергеевна неловко улыбнулась и виновато взглянула на Коваля. — Я не люблю таких. Они теряют достоинство женщины. Нинка ему служила верой и правдой, капризы молча сносила, это, видно, не шло в сравнение с домашним адом. Да у любимого, известно, и кулак сладкий… Нет, нет, это к Антону Ивановичу не относится… Так, пословица… Журавель одно время обещал ей жениться… Ну, обещал, обещал, обнадеживал. А в действительности за нос водил. Да это и понятно. Не ровня ему… Без образования, если надолго — то, в общем, неинтересная, однообразная, в одном платье может полгода ходить… Хотя аккуратная: в старом, застиранном, немодном, но чистом. Если мышьяк, я бы поверила… Знаете, от любви до ненависти один шаг… Не хочу напраслину на человека возводить, но могла, могла бы Ниночка! Допек, значит, ее! Прийти и газ ему открыть… Один раз эта тихоня такой взгляд на меня бросила — мороз по коже пошел… В тихом омуте, как известно, черти водятся…

Килина Сергеевна умолчала, что это произошло, когда Журавель при Нине обнял ее на диване.

Ковалю вспомнилась газетная статья, в которой ученый-психолог писал, что бывают минуты, когда человек ненавидит того, кого любит. Такое случается редко и продолжается, к счастью, недолго. И виноват в этом механизм человеческой психики: мгновенный эмоциональный всплеск обиды опережает все остальные чувства. Хорошо, что в конце концов осознанное чувство любви побеждает кратковременное раздражение…

Побеждает… Но что может произойти в течение минутного всплеска ненависти, когда человек плохо контролирует свои действия?!

— Вот теперь бедняжки Антона не стало, и она спокойно уживется с мужем, — продолжала женщина. — Да и зачем было Антону сейчас жениться? Связывать себя. Это только помешало бы ему. Он был человек науки, а не детских пеленок… Ему нужна была просто хорошая, умная подруга.

Ковалю подумалось, что именно себя Килина Сергеевна метила в такие подруги Журавлю — без всяких официальных обязательств, связывающих личную свободу.

— А уже к седым волосам, когда многое достигнуто, дело другое, — можно и жениться. Впрочем, что теперь говорить… бедный Антон, — горько закончила портниха. — Вот тебе и наука, вот тебе и карьера!..

Черт возьми, эта Христофорова, вероятно, взялась сегодня его подковыривать! Ведь и он вторично женился, когда уже виски побелели.

Однако Дмитрий Иванович и вида не подал, что замечание задело его.

Умение терпеливо слушать всегда помогало ему. И в этот раз он был терпелив. Дождавшись, когда женщина умолкла, он спросил:

— Так где вы были, Килина Сергеевна, вечером в среду, двенадцатого декабря?

— Я же сказала: во Львове, — удивленно ответила женщина.

— А точнее?.. Припомните.

6

В институте были потрясены сообщением о смерти младшего научного сотрудника Журавля. При не очень строгом режиме дня ученые не просиживали здесь в кабинетах. Большей частью они работали на производстве, внедряя свои решения, особенно в последнее время, когда от института потребовали практических результатов исследований. Существовал еще так называемый «библиотечный день», и сотруднику раз в неделю разрешалось вовсе не являться в институт. Считалось, что в этот день он знакомится в академической библиотеке с необходимой по теме литературой, предоставить которую в полном объеме небольшая институтская библиотека не могла.

Поэтому никто не поинтересовался младшим научным сотрудником Журавлем, хотя он два дня не показывался. Тем более Антон Иванович отличался недисциплинированностью, за что даже при таком сравнительно свободном режиме успел получить за год два выговора от директора.

Поднявшись на третий этаж большого, с несколькими ответвлениями здания, в котором сосуществовало несколько институтов, Коваль попал в царство тишины и безлюдия. В длиннющем коридоре два сотрудника, покуривая сигареты, вели у окна тихий неспешный разговор.