И никаких вопросов!

— Единственное, что я знаю о своей напасти, — то, что умру я полным сил, — пояснил посетитель, пристёгивая самострел к поясу и накидывая свой ветхий плащ. — Так что не бойтесь. После этого «дара» я не верю в то, что боги могут быть милостивы, но раз в жизни я могу попытаться утереть им нос. Образно выражаясь.

Лейто долго собирался с силами и задал первый вопрос:

— Что я должен предпринять, чтобы оказаться в святилище?

* * *

— То, что сам я не помню почти ничего, было самым обидным, — рассказывал Старик. До тайного убежища, где находились порталы, надо было идти пешком: иначе «дымка», скрывавшая их от взора прохожих, могла выдать Старика. А любая случайность сейчас — не в их пользу.

— …Самое страшное — это так называемые простые люди, — говорил Старик. Наверное, это так страшно, подумал Лейто, что будешь рад любому, кто тебя слушает. — Они никогда не задают риторических вопросов. Сюда я добрался общественным паромом — плавать не умею, такая вот беда — и один крестьянин едва не покончил со мной. Хвала Всезнающему, ему хватило ответа на его последний вопрос…

— Вопрос должен был быть страшным, — хмуро вставил Лейто. Он старался не глядеть в сторону Старика. Каким бы ни было преступление человека, такого наказания не имеют права применять даже боги. Впрочем, кто осмелится высказать это им в лицо?..

— Разумеется, — охотно подтвердил его собеседник, ловко перепрыгивая через широкую лужу. — Буквально он спросил так: «И зачем только нам такая жизнь-то?»

Лейто усмехнулся. Одним безумным проповедником сегодня, вероятно, стало больше.

— Осталось немного, — пояснил он. — За этим трактиром повернуть налево, пять минут — и мы у портала. Там никого нет, я проверял.

А ещё он проверил «маилиан» и был крайне — и неприятно — изумлён, обнаружив, что записались только его собственные реплики. Неплохо, правда? Индикаторы магической активности не были выключены, ничего не показали, но… Нет, не надо было связываться с этими божественными поручениями. Воистину, худший из пороков — жадность. Хотел выйти на пенсию и наслаждаться жизнью…

— …Не угодно ли винца, папаша? — произнёс скрипучий голос.

Старик замер, как вкопанный и медленно повернулся. Лейто тоже едва мог пошевелиться, полу-оцепенев от ужаса. Одетый во всякую рвань бродяга сидел у стены заведения, сжимая в руке полупустую бутылку. Взгляд бродяги был исполнен жалости. Что за напасть…

— Вы мне? — спросил Лейто, надеясь, что и его вид окажется достаточным основанием для столь почётного титула.

— Не, это я старикану. Ужасно выглядишь, папаша… хочешь хлебнуть?

Потом мир почернел перед глазами Лейто. Когда тьма рассеялась, он увидел труп бродяги, с короткой стрелой, торчащей из середины лба и — останки Старика, похожие на брошенное на улице тряпьё.

Он наклонился, едва ощущая собственное тело и прикоснулся к пепльно-серой иссохшей руке. Она осела под его пальцами, осыпаясь мелкой пылью.

Сбегались прохожие. Провал, подумал Лейто безнадёжно, ощущая, что он совершил преступление. Какой кошмар! О боги, за что вы так жестоки в своих «дарах»?..

— Отчего он умер? — сумрачно спросил рослый стражник, судя по знакам отличия — капитан.

Лейто увидел, как побелело лицо спросившего и ощутил, как холодный вихрь наполняет его голову знанием. И отчаяние, которого он никогда не знал, захлестнуло его с головой.

Но знание пришло и ушло, а отчаяние осталось.