И никого не стало…

И тут принялся зажигать пузатый низенький субъект в куцем драповом пальтишке – явно с чужого плеча. Его подбросило, он облизал трясущиеся губы, затравленно повертел головой. Перекосилась безвольная челюсть, задрожали туловище и ноги – казалось, он уже разрушается от резонанса. Взвыл, подпрыгнул и начал метаться по гостиной.

– Мать честная, где я… кто вы все… почему я не дома… – Он бормотал что-то еще, но уже неразборчиво и при этом катался колобком по пространству, натыкаясь на стонущих и пробуждающихся людей, на предметы обстановки, брызгался слюнями. Подлетел к столу, неловко махнул рукой, и со стола посыпались какие-то тарелки, чашки, грязные вилки. Он взвыл тоскливым волчьим воем, забился под камин и принялся стрелять оттуда слезящимися глазами.

– Иван Петрович Пискунов превращается обратно в обезьяну, – удачно пошутил господин в прокурорском мундире. – Наше счастье, что вы, Иван Петрович, не работаете на атомной электростанции, иначе бы полный трындец…

– Да что тут происходит, Иннокентий Адамович?! – взвыл из-под камина толстяк.

– Отличный вопрос, – пробормотал, открывая глаза, Волостной. Тени носились по сумрачному челу. Состояние улучшалось – самое время включать извилины. А прокурор вдруг застонал и решил подняться. Опорой послужила женщина, частично лежащая под ним, – в деловом костюме и драной шубейке на искусственном меху – еще одно вопиющее сочетание. Собственных сапог ее, впрочем, не лишили.

– Вы медведь, Иннокентий Адамович! – с надрывом сообщила дама, сбросила с себя изумившегося прокурора и, пыхтя от возмущения, вскочила на ноги. Немного за сорок, некрасивая, худая, плоская, как камбала, с жиденькими пепельными волосами, курносым носом – вернее, нос у нее по большей части был прямой и лишь на кончике имел округлую шишку. – Кто-нибудь объяснит, что это значит? – требовала дама, обвела возмущенным взором всех очнувшихся и тех, кто не спешил приходить в себя. Потом сглотнула, подавив подкравшуюся к горлу тошноту. – Я ничего не помню! Почему меня не предупредили?! Где моя шуба? Почему так дико болит голова?! Почему тут так холодно? Чего вы все тут разлеглись, черт вас побери?! – Она собралась сделать шаг, но закружилась голова, и женщина свалилась обратно, едва не раздавив прокурора. – Почему я здесь?! – продолжала она вопрошать, повышая голос. – Я должна быть дома, у меня масса дел!

– Да уж, дел у вас невпроворот, Екатерина Семеновна, – пробурчал прокурор, на всякий случай отодвигаясь подальше от безумствующей особы. – Дров там нарубить, печь растопить… Что еще… Воды наносить, кашу сварить… Существуют люди, Екатерина Семеновна, которые вечно чем-то недовольны. Их называют женщинами.

– Перестаньте издеваться, Иннокентий Адамович! – завизжала дама, потрясая кулачками.

– Вы еще умудряетесь шутить, Иннокентий Адамович? – удивленно спросил Волостной.

– Эх, Игорь Константинович, знали бы вы, каких мне это стоит усилий… – прошептал прокурор и обхватил пылающую голову руками.

– Я требую объяснений! – взвизгнула дама.

– Нам испортили вечер, – скупо объяснил Волостной.

– Ну, помолчите, Екатерина Семеновна, икона вы наша, сколько можно галдеть? Без вас тошно… – простонал прокурор.

– Екатерина Семеновна похожа на икону? – удивился Волостной.

– В некотором роде, да. Как глянешь на это молитвенное личико, так сразу тянет перекреститься…

– Да как вы смеете, мужлан?! – потрясенно ахнула женщина.

Мстительно засмеялась Валентина Максимовна – на пару минут она лишилась дара речи, но ступор проходил – в ее глазах поселялся «профессиональный» металлический блеск.

Затряслась спинка дивана, за которой вповалку валялись двое, и из-за кожаной конструкции выбралась внушающая трепет фигура – в форме целого полковника полиции, взлохмаченная, бледная как моль, но все еще солидная и убедительная. Он водил по сторонам воспаленными глазами, обхлопал карманы, выругался в полный голос, обнаружив на себе расстегнутую куцую шинель без знаков отличий.

– Здравия желаю, Эдуард Владимирович, – поздоровался прокурор.

– Идите к черту, Иннокентий Адамович, – огрызнулся полковник и начал энергично растирать лоб, неуклонно превращая его в раскаленное пятно.

– Мне так кажется, совещание у полпреда стихийно продолжается, – злорадно оскалилась Екатерина Семеновна – при виде человека в погонах ее жизненный тонус немного повысился. – А где полпред? – она заглянула за диван. – Его там нет, Эдуард Владимирович? Куда вы его спрятали?

– Заткнитесь, ради бога, Екатерина Семеновна! – зарычал полковник.

– А ну не орать тут на меня!!! – взвизгнула дама. – Орите на своих ментов, а на меня тут нечего!!! – И скорчила такую страшную физиономию, что полковник поперхнулся и не нашелся что ответить.

– Ну и дела… – Очнулся один из «отдыхающих» на диване – невысокий, какой-то плюгавый, в оспинах, с жиденькими перепутанными волосами. У него был неприятный колючий взгляд, которым он наградил каждого из присутствующих. Потом сообразил, что это не поможет, мучительно застонал и принялся массировать виски.