И.о. поместного чародея. Книга 2 (СИ)

В-четвертых – но как я не внушала я себе, что речь идет о преимуществе, на душе от этой мысли становилось тоскливо, – я оставила свое кольцо в мире духов и никто не смог бы отследить теперь мои перемещения. Каспар не говорил, что может определить мое местонахождение благодаря кольцу, но этого нельзя было исключать, и то, что я не расставалась с его подарком, могло сослужить мне дурную службу в бдущем. Разум говорил, что кольцо следовало выбросить, едва мы только сделали шаг за порог дома, но тут же я вспоминала, как Каспар единственный раз поцеловал меня, и сердце ныло, словно разлука наша стала окончательной, после того, как я сняла кольцо. "Удостоверюсь, что Леопольд и Мелихаро надежно спрятаны, разузнаю, что поговаривают об Каспаре другие чародеи, и тут же отправлюсь в Эзринген, если мне покажется, что он и впрямь в беде", – говорила я себе. Конечно, демону и чародею не стоило знать, что я собираюсь оставить их вскоре после прибытия в Изгард, но именно так я собиралась поступить изначально, как бы глупо это не выглядело.

Колеса повозки поскрипывали, натужно катясь по вязкой грязи, тихий шелест дождя убаюкивал, а под боком у Мелихаро дремать было тепло и уютно. Демон со свистом посапывал, что свидетельствовало о крепком и мирном сне, но, сколько я не сбрасывала со своего плеча его руку, оказавшуюся там якобы случайно, она вновь возвращалась на прежнее место, стоило мне только уступить дремоте. Отодвинуться от него я не могла, поскольку все оставшееся свободное место занял магистр Леопольд, подергивающийся в такт своим похрапываниям. Хоть на душе у меня скребли кошки, а страх перед будущим то и дело накатывал муторной волной, странное чувство согревало мою душу, когда я приоткрывала глаза, чтоб сонно покоситься по очереди на спящих спутников.

С некоторым сожалением я услыхала сквозь сон, что шум ветра в листве сменился отдаленным лаем собак, ревом домашней скотины и звонким стуком топора – кто-то без устали рубил дрова, готовясь к холодам. Зевая, я высунула голову наружу и убедилась, что мы въезжаем в предместье столицы, запахи и звуки которой я уже успела подзабыть, теперь заново открывая для себя их богатство и силу.

Конечно, в мире существовали города и побольше Изгарда, но я, с отвращением оглядывая чудовищное на мой взгляд скопление домов и людей, подумала, что для меня и этого хватит с головой. Сонный маленький Эсворд, к которому я привыкла за последние годы, казался деревушкой даже в сравнении с околицей столицы. Не успели мы добраться до городских ворот, как я испытала тоску, которой не знавала уже больше десяти лет – так же подавленно и ничтожно я чувствовала себя в тот раз, когда увидела этот город впервые. Но тогда моя детская душа все еще была любознательна и открыта, и это помогло побороть отчаяние, сковавшее меня по рукам и ногам при виде лабиринтов тесных улиц и бесконечной череды домов, лепившихся друг к другу, как поганки на старом пне. Удивительно, но дети подчас более стойки, чем взрослые люди – сейчас я не сразу сумела совладать с приступом страха, охватившим меня при мысли, что сейчас этот огромный город поглотит нас без остатка, как прожорливейший монстр с бездонным брюхом.

Мои спутники, напротив, воспряли духом при виде городских стен – Леопольд с воодушевлением предположил, что здесь на каждом шагу имеются харчевни, что, по его мнению, приравнивало это место к райским кущам, а Мелихаро заявил, что хоть и отвык от светской жизни, однако в былые времена его персона считалась украшением многих дамских салонов в иных столицах.

Пока я с неприязнью глазела на окраинные столичные пейзажи, тщетно борясь с ужасом, который они мне невольно внушали, повозки приблизились к городским воротам. Несмотря на послеобеденное время, проезд был перекрыт множеством колымаг разного пошиба. Обычно подобное столпотворение у городских ворот наблюдалось поутру, когда крестьяне и монахи, приторговывающие плодами трудов своих, торопились на городские рынки. Но причины удивительной толчеи быстро объяснились. Не успели мы выбраться из повозки, кряхтя и зевая, как милейший господин Силумн очутился поблизости и, понизив голос, сообщил с заговорщицким видом:

– Придется обождать. Из-за готовящихся празднеств в столицу съехалось множество народу, желающего поглазеть на представления. Торговцы из окрестных городов решили, что их здесь ждут крупные барыши и прибыли сюда с товарами, но местный торговый люд воспротивился, не желая терпеть убытки из-за конкуренции. Изгардские купцы сговорились с городскими властями и стража не пропускает в город повозки, груженые товарами, если у их хозяина нет при себе особого разрешения, которое не так-то просто раздобыть.

– Так вас могут и не впустить в столицу? – встревожился магистр Леопольд, бросив на меня недобрый взгляд.

Лицо господина Силумна просветлело, и он с многозначительной улыбкой заверил нас, что его приятелям-фивейцам беспокоиться нечего. Вновь я почувствовала, что господин Барнаба умалчивает о чем-то, чем очень хотел бы похвастаться.