И обретешь крылья...

Когда я пришла в себя, то находилась в состоянии, пограничном между сном и бодрствованием. Смутившись, я взглянула на Симона с таким видом, как будто мы вместе таскали яблоки из соседского сада, и мне показалось, что он хорошо знает, о чем я только что фантазировала.

А три дня спустя случилось следующее.

Я сидела дома и работала. Раздался звонок в дверь. Когда я открыла, передо мной стояла жена Симона с моим письмом в руке. Он ведь собирался ей все объяснить, и она должна была быть готовой к разрыву. В своем письме я просила ее о понимании и пыталась объяснить ситуацию, насколько это возможно.

— Я могу пройти? — задиристо вопросила она, немного слишком громко и явно заученно.

— Да, конечно, проходи, — ответила я. — Может быть, чашку кофе?

— Нет, спасибо, — последовал краткий ответ. Она окинула беглым взглядом мою кухню и продолжила:

— Я нашла у себя это письмо, и теперь мне интересно — что, собственно, происходит? — она произнесла это все еще высоким, слегка дрожащим голосом и довольно раздраженно. Она явно еще ничего не знала, совсем ничего.

— Как давно это продолжается?

— Полгода, — ответила я как можно суше. Впрочем, она его законная жена, со всеми вытекающими отсюда правами.

— И как вы планируете жить дальше, ты и Симон? Если можно узнать?..

Я пыталась не выдать своих эмоций.

— Не знаю еще… Он сам должен был поговорить об этом с тобой… — уклонилась я от ответа. В конце концов, это его дела.

— Что между вами?

— Одно-единственное, — решилась я. — Он говорил, что ваше супружество себя исчерпало. И еще он говорил, что любит меня. Это не просто постельные отношения.

— Все ясно, — сказала она. — Так он и должен был говорить. Ведь иначе он, пожалуй, и не заполучил бы тебя, кто знает!.. А наши с ним отношения — чем же они ему стали так плохи?

— А когда вы последний раз вместе спали? — спросила я.

Она беспристрастно принялась раздумывать над моим вопросом.

— Это было… ммм, погоди-ка, дай припомнить… минутку… да — позавчера, нет, два дня назад, в понедельник. А что?

Мне показалось, что мое сердце остановилось. Боже мой, до чего же я была глупа! В день нашей поездки в Бургхаузен!.. У него там, очевидно, разгулялся аппетит, и вот на следующий день он с полным комфортом отодрал свою жену!

Вам знакома картина конца света, который наступит после ядерной войны?..

А он столько раз рассказывал мне сказки о том, что секс ушел из их супружеской жизни. «Мы лежим так далеко друг от друга!» И я, овца, во все это верила! Слепая и глухая из-за опыта своей собственной супружеской жизни, в которой секс действительно умер. А он просто использовал этот мой опыт, чтобы сконструировать свою сказку наиболее правдоподобно! И в этот самый момент, стоя рядом с его маленькой женой, я поняла: на протяжении полугода он кормил меня басней тысячелетней давности, которую все женатые мужчины рассказывают овечкам вроде меня всякий раз, когда хотят залезть на них.

Я не знаю, сколько лифтов тогда в моей душе съехали вниз, но их было так много, как никогда еще в жизни. Все мое большое, цветущее сердце увяло, воздух выпорхнул оттуда вместе с жизнью, и медленно, как проколотый воздушный шарик, оно опустилось куда-то вниз. Его убила ложь.

Когда, через какое время она ушла — я не знаю, что еще было обсуждено и решено, что спрошено, — все было иначе, совершенно иначе. Мечта была разбита; страдание, до сих пор бывшее эфемерным и робко прятавшееся в глубине, стало ощутимым, зримым и нагло ухмылялось мне в лицо.

Мне было плохо, голова шла кругом. Я лежала на своей чересчур большой кровати и не могла даже плакать, ничего не могла, кроме как бессмысленно глядеть в угол и ждать — ждать, когда он позвонит.

Торак наморщил лоб, коротко взглянул на меня и сложил руки. Руки у него были прекрасные, очень нежные, наводившие на мысль о высокой чувствительности, с длинными, изящными пальцами.

— Ну что ж… Классический диалог. Классические страдания.

— Да. Теперь и я об этом знаю.

— Вы были глупой, пылкой кобылой, что, впрочем, абсолютно простительно. А он — ловкий, похотливый жеребец, как это встречается сплошь и рядом… И что же вы вынесли из этой истории?

— Теперь я гораздо менее доверчива и с большим скептицизмом отношусь ко всякого рода клятвам и заверениям в вечной любви.

— Жаль… но понятно. Открытость и наивность, опыт и недоверчивость — эти сочетания часто встречаются. Хотя иногда эти качества образуют пары крест-накрест. Вы не должны сейчас замыкаться в четырех стенах мелкого, мещанского озлобления. Это смешно и недостойно. В этой схватке с жизнью вы потеряли слишком много крови, как гусь, зарезанный перед Рождеством. Так не пойдет, сударыня. Подождите, сейчас мы вас немного оживим… Откиньтесь назад, расслабьтесь и слушайте меня внимательно… Только ни о чем не думайте! Просто наслаждайтесь, и больше ничего.

Я сделала, как было сказано. Торак приглушил свет.

— Закройте глаза, любовь моя!..

Я закрыла глаза. И тут он начал тихо говорить. Сначала едва слышно…