И обретешь крылья...

Похоже, что мужчины понятия не имеют, как удовлетворять женщину, они умеют только приказывать. Затем он перевернул меня на живот и поставил за четвереньки. Подполз сзади, смочил слюной мой анус и ввел в него свой член. Сначала один небольшой толчок, затем полное, глубокое вхождение на всю длину, — так что я начала хватать ртом воздух. Он и не подумал ослабить напор, не представляя, что это нужно делать мягко, с остановками, аккуратно, только тогда можно доставить удовольствие.

— Я трахаю твой зад! Я трахаю твой зад! — все время бормотал он.

Потом приподнял меня.

— Пойдем! Пойдем! В ванную, перед зеркалом. Смотри на отражение, — сказал он.

Я увидела нас — я, как пчелиная матка, большая, светлая, мускулистая, и он, черный и крепкий на мне.

— Смотри! — сказал он. — Люблю скорпионов!

Великолепное зрелище. Он как скорпион висел на мне и впивался в мою измученную плоть своим жалом.

Он пригнул меня книзу так, что пришлось упереться в пол ладонями, ступни вместе, ноги прямые в коленях. Слава Богу, у меня очень гибкое тело. Того момента, когда он кончил, я не уловила. Все эти мужчины на Бали, как, впрочем, и многие немцы, в момент кульминации никогда и звука не издадут. Они не стонут, не говорят ничего — ничего. Он вытащил свой пенис, старательно вымылся, надушился. Мне в очередной раз пришла в голову мысль о СПИДе, но я знала, что останусь здорова, потому все что я делаю, я делаю правильно.

Потом мы вернулись в комнату и я заставила его вылизывать меня, заставила повертеть немного своим маленьким розовым языком, а потом удовлетворять меня рукой. Я ему сказала, что не нужно быть таким грубым, и сама водила его пальцем. Он учился быть нежным, а я — приказывать.

ЛУЧШИЙ

Раньше мне было незнакомо ощущение того, что мой друг, мой любовник может удовлетворять меня настолько, что все другие рядом с ним меркнут и сникают, бывают либо слишком грубы, либо слишком быстры, слишком незначительны или просто очень тупы; что тот мужчина, оставшийся дома, просто и есть самое лучшее. Я впервые в своей жизни сталкиваюсь с такой ситуацией. Все мои прежние партнеры не были хорошими любовниками, только в первые полгода наших отношений что-то было интересно и приятно, а потом секс с этим человеком переставал меня интересовать. Но это совершенно другой случай. Я делаю здесь все, что хочу, и полностью свободна. И несмотря на все это, я тоскую по Симону, по его рукам, телу, его терпению, мягкости, непредсказуемости, нежности. Он просто и в самом деле хорош.

И СНОВА МАЧО

Со мной произошло что-то редкостное.

Чем свободнее я жила и чем безграничнее была в сексуальном плане, тем лучше себя чувствовала. Я чувствовала себя независимой, свободной, сильной и, хотя, зачастую была вынуждена делать то, чего не хотела, все-таки чувствовала себя гораздо лучше, чем когда была зациклена на одном мужчине. Хуже всего я чувствую себя, когда храню верность. Тогда я становлюсь зависима, настраиваюсь на настроение и образ жизни своего мужчины. А это не приносит мне ничего хорошего. Свобода и верность — обе должны иметь место.

Все здешние мужчины: бразильцы, французы, австралийцы и прочие, часто бывали грубы. Они дергали за волосы, чего-то требовали, они часто бывали несправедливы, но одно только это еще было терпимо. Эти ощущения мне знакомы по Янни, но не в сексуальной сфере, а в коммуникативной. Когда человек тебя провоцирует — несколько жестоко и немного грубо, — ты и сама становишься такой. И агрессивной. Это идет женщинам на пользу — когда их провоцируют. Для меня это провокация, на которую я реагирую, как мужчина. Я по натуре склонна к тому, чтобы в жизни и в любви быть слишком мягкой и уступчивой, быть ласковой, привязчивой и пассивной — но теперь начинаю избавляться от этих качеств, и становлюсь все активнее. Мягкость требует твердости. Я больше уже не пускаю дело на самотек, а беру его в свои руки. Мачо — это еще не самое плохое, пока ты не подчиняешься им, а осознаешь силу их и им подобных и учишься быть агрессивной и требовательной и брать от жизни то, что сама хочешь. В этой жизни побеждает тот, кто берет от нее, что хочет, и делает то, что хочет, и понимает, что он хочет делать. Это относится и к женщинам. Я была не в состоянии действовать без катализатора. Я нуждаюсь в ком-нибудь, кто грубее, сильнее, жизнеспособнее; кто увлек бы меня — а у меня есть способность увлекаться! Тогда все мои способности просыпаются и я начинаю приходить в форму.

Через некоторое время стало уже неважно, есть кто-то в комнате или нет. Все они были одинаково плохи, холодны, за редкими исключениями. Началось пресыщение. Я была полна по самые края, с меня было довольно. Пила я или не пила, тоже уже стало неважно. Однако засыпать на Бали я могла только в пьяном виде.

Куда ушли те времена, когда я достигала оргазма за две минуты? Они вернутся, когда взбодрюсь и приду в форму, я знала это.