И обретешь крылья...

Я оставила это помещение и вышла на улицу. Тут улица деформировалась, стала глинистой дорогой, из которой стали прорастать огромные, высотой до двух метров мужские фигуры с глиняными пенисами. Мужчины протягивали ко мне руки, чтобы схватить и оплодотворить меня. Это меня одновременно ужасало и притягивало. Все, что я видела, было реально, действительно, это можно было потрогать, это было из какого-то другого мира, который я не знала прежде. Спасаясь бегством, я залезла на крышу и с ее склона смотрела вниз, на глиняную деревню. Вдруг из этой крыши стали вырастать какие-то бестелесные, зелено-голубые существа, опасные, угрожающие, они становились все больше и больше, и я знала, что они хотят отнять жизнь у моего ребенка. И я знала — чтобы защититься, нужно громко читать заклинание: «Духи, идите прочь! Духи, идите прочь!». И как только я начала читать достаточно громко, они сникли и исчезли в крыше. Но стоило только перестать, как они вновь появились и вновь стали расти и приближаться все ближе и ближе. «Духи, идите прочь! — кричала я изо всех своих быстро убывающих сил, какие еще оставались у меня. — Духи, идите прочь!»

— Мама, — кричал мой маленький сын. — Мама, что с тобой, тебе плохо? Что случилось?

Я проснулась, мокрая от пота. Бени сидел рядом на кровати, с заспанными глазами, и прикладывал свою маленькую ручку к моей голове.

— Ты все время кричала: «Духи, идите прочь!» — Он обеспокоенно смотрел на меня. Ему было не по себе.

— Спи дальше, сынок, — сказала я ему, — все не так плохо.

Но все было плохо. Гораздо хуже, чем до этого во сне. Мне еще никогда не снились такие пугающе реальные сны.

— Просто у меня был нехороший сон о всяких духах, — сказала я, вся мокрая от пота, но так спокойно, как только могла. — Сон был страшноватый, но я их всех победила.

— Хорошо, мама, это ты хорошо сделала.

И он, довольный, свернулся клубочком и уснул — пока его мать вступает в борьбу с духами и побеждает их, все в порядке. Мы часто с ним говорили о плохих снах. О том, что можно научиться и во сне действовать и что событиям в кошмарах нельзя давать разворачиваться самим по себе, а нужно учиться влиять на них. Он знал духов по своим кошмарам. В пять лет он часто, плача просыпался среди ночи.

— Мама, — кричал он, — я видел козью голову и чувствовал ледяное дыхание ветра.

Ну что ж, сказала я себе тогда, отделаться от черта навсегда, пожалуй, невозможно, но из моего дома он должен уйти! И поскольку я никогда не испытывала особого страха перед чертями, богами и духами, мне казалось вполне возможным и почти нормальным, что подобные образы приходят порой в наши сны. И я сказала тогда своему сыну:

— Бени, я понимаю, что эта козья голова тебе не нравится. Но тогда тебе нужно не плакать, а гнать ее. Если она придет еще, скажи ей, пусть она обмочится прямо на этом месте, а не то ты врежешь ей прямо по морде. И перед сном постарайся хорошенько это запомнить.

Вскоре после этого козья голова вместе с холодным дыханием ветра перестала заниматься безобразиями в детских снах. И я, хоть и верила в действенность этого метода, все же была озадачена. Неужели же дьявол — пусть даже и всего лишь во сне — так легко позволяет согнуть себя в дугу? Это предоставляло большой простор для действия.

А теперь была моя очередь. Бенедикт снова заснул.

Меня всю трясло, я очень боялась заснуть и снова увидеть страшный сон. Вся дрожа, я проснулась во второй половине дня. Должно быть, это шнапс и, прежде всего, то, что я к нему не привыкла, натворил таких бед. В первую очередь я попросила родителей забрать моего сына. Затем снова улеглась в постель и стала ждать, когда страх успокоится. Но он не проходил. Наоборот, с каждым часом становился все больше и больше. Единственным спасением было продолжать пить, но этого я не хотела. Мне нужно было пережить это без алкоголя. Когда тело борется с отравлением, все внутри переворачивается. Я дрожала всем телом, сердце колотилось в груди, дыхание было частым и прерывистым. Я вся была воплощение страха. Я больше не выдержу, — думала я, — я больше не выдержу этого состояния. Я уже ни о чем не могла думать, кроме своего страха, мое тело кричало от ужаса, душа уходила в пятки, я была возбуждена и в то же время парализована, я ничего не могла делать, кроме как дрожать под властью своего страха. И тогда пришла она, эта мысль, и положила свою холодную руку на мое плечо: «Я убью себя. Я больше не могу. Не могу, потому что слишком мало значима в этой жизни; более того, я просто нежизнеспособна. Я ничего не могу: ни жить вместе, ни расстаться; ни вышвырнуть к черту кого-нибудь, когда это нужно; я потеряла ориентацию; у меня нет больше сил, которые мне еще так нужны; я больше уже не могу выдерживать себя саму и свое состояние. Я хочу умереть».

Но, вспомнив о своем ребенке, я собралась с последними силами, выползла из кровати, натянула какие-то старые брюки и свитер, уселась в машину, примчалась к своей свекрови и устроила светопредставление перед ее дверью.

— Нонни, — кричала я, вваливаясь в дом, — помоги мне, не то я что-нибудь с собой сделаю.