И один в поле воин

Лемке рванулся с кресла, словно хотел подняться. Глаза его, маленькие, злые, впились в Генриха. Тот, не скрывая презрения, глядел на Лемке.

«А может, хватит игры? Придется ограничиться майором и первыми двумя или тремя, которые бросятся на помощь. Две пули надо оставить для себя. Запас не помешает. Нет, подожду еще».

Генрих положил на пепельницу недокуренную сигару и вынул из кармана новую.

«Пусть знает, что я часто опускаю руку в карман».

— Герр обер-лейтенант, кажется, нервничает? — в голосе Лемке слышится уже не ирония, а нескрываемая издевка.

— Не нервничаю, а злюсь! — поправил Генрих.

— А не кажется ли вам странным, что офицер, немецкий офицер, прибыв на место взрыва, не взглянул на часы, хотя наверняка знал, что это немаловажная деталь.

— Я не ожидал, что буду единственным источником, из которого вы сможете черпать сведения о времени взрыва.

— О нет, у нас много источников! Значительно больше, чем вы думаете.

— Тем лучше для вас.

— А для вас?

— Не придирайтесь к словам.

— Документы! — гаркнул Лемке, стукнув по столу.

«Конец! Теперь самое время. Иначе можно опоздать».

Генрих, как и Лемке, поднялся с кресла, положил сигару на пепельницу и медленно расстегнул пуговицы мундира, чтобы достать документы.

«Если он станет их рассматривать — буду стрелять», решил он и сам удивился своему спокойствию.

Генрих вынул книжку и положил ее на стол.

«Сейчас, когда он над ней наклонится…»

Но Лемке, взяв документы, не стал сразу их рассматривать. Они стояли лицом к лицу и, не скрывая бешенства, смотрели друг другу прямо в глаза.

Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появился тот самый лейтенант, который вышел из-за портьеры. Лемке вопросительно взглянул на него.

— Подтверждает! — Тихо доложил он.

«Еще один кандидат в покойники… Придется подождать, пока он пройдет вперед. Хотя, если действовать быстро…»

— Лейтенант Гольдринг, за что вы получили «Железный крест» второй степени?

— Не ваше дело!

«Теперь все равно. Пусть этот лейтенант все-таки подойдет немножечко ближе. Тогда…»

— Проверьте документы, герр лейтенант, — сердито бросил Лемке и, не сводя глаз с Генриха, засунул руку в ящик.

«Неужели догадался и взял пистолет?» — ужаснулся Генрих.

Лейтенант подошел к столу, взял документы Гольдринга и отошел в сторону.

Генрих положил руку в карман. Лемке вздрогнул, весь напрягся. Гольдринг спокойно вытащил коробку сигар.

— Герр майор, герр майор! — в голосе лейтенанта слышались одновременно удивление и испуг.

— Что случилось? — Лемке на минуту отвернулся. «Стрелять, немедленно стрелять». Но что это с лейтенантом?

Лейтенант, проверявший документы, молча подал раскрытую книжку Гольдринга майору.

Там лежала фотография генерал-майора войск СС Бертгольда с надписью: «Генриху фон Гольдрингу от отца».

— Герр генерал-майор Бертгольд ваш отец?

Очевидно, выстрел был бы меньшей неожиданностью, нежели эта фотография.

— Это ваш отец? — повторил ошеломленный Лемке.

— Прекратите комедию! — Гольдринг порывисто вскочил. Коробка с сигарами Лемке полетела в угол кабинета. — На каком основании вы будите меня среди ночи и более часа держите на допросе?

— Но, герр Гольдринг…

— Никаких «но»! Немедленно машину и отвезите меня в гостиницу. Завтра же Бертгольд узнает обо всем.

«Наступление, только наступление. Отчаянное, безудержное, как и подобает юному сыну гестаповского генерала»

— Но убитый оберст Гартнер был офицером по особым поручениям генерала Бертгольда, — пробормотал Лемке.

— Без вас знаю!

Генрих почувствовал, как безграничная, невыразимая радость заполнила все его существо… А может, не стоит портить мед дегтем. Черт с ними, с этими остолопами!»

— Но ведь мы не знали, — вмешался лейтенант.

— Рюмку коньяка! — Генрих упал в кресло. Ему казалось что еще миг — и он громко, во весь голос расхохочется или запоет свою любимую песню здесь, в кабинете гестаповского следователя. Он прикрыл ладонью глаза, чтобы они не выдали его радости.

— Герр барон, герр барон, — услышал он тихое и почтительное.

Генрих отвел руку. Перед ним стоял лейтенант и держал в руках поднос, на нем стояла бутылка коньяка и несколько рюмок. Бутылка уже была начата.

«А они неплохой коньяк попивают!» — подумал Генрих, взглянув на этикетку.

Лейтенант налил, Генрих выпил залпом, потом вытащил коробку сигар и подал ее лейтенанту. Тот схватил сигару так торопливо, что Генрих вынужден был стиснуть зубы, чтобы не рассмеяться. Лемке, перегнувшись через стол, тоже взял одну.

Все трое прикурили от зажигалки Генриха.

— Вот теперь, когда вы немного успокоились, герр обер-лейтенант фон Гольдринг…

«А давно ли я был для тебя просто Гольдрингом?…»

— …Вы поймите нас. Убивают такую персону, как оберст Гартнер, вы единственный, кто вышел из ресторана перед взрывом…

Зазвонил телефон.

— Это из Берлина. — Майор бросился к телефону. — Слушаю!

— Опять генерал Бертгольд! Он уже в третий раз звонит сегодня, прикрыв рукою трубку, прошептал Лемке. — К сожалению, ничего нового.

Генрих протянул руку к трубке.

— Герр генерал-майор! С вами хочет говорить обер-лейтенант фон Гольдринг. Да, он тут.