И один в поле воин

Члены комиссии действительно встретили его почтительно - на такое почтение никак не мог рассчитывать обычный обер-лейтенант - и тотчас приступили к осмотру трупа. Вместе со всеми склонился над утопленником и Генрих. Рост такой же, как у Андре, лицо неузнаваемо избито и искромсано... номер на руке тот же, что был и у Андре: 2948! Погодите-погодите, что-то в номере не так... Ну, конечно же! У Андре он был вытатуирован ближе к запястью, да и рисунок цифр выглядел иначе - не было маленькой петельки на цифре "2"!

Генрих склонился еще ниже, и взгляд его упал на правую руку утопленника, вытянутую вдоль тела, ладонью вниз. Черный ноготь с запекшейся кровью. Таким именно ногтем водил по списку подозрительных лиц тот доносчик из Ла-Травельса, которого Генрих передал начальнику службы СС.

"Так вот почему Миллер не сообщил, чем кончился допрос Базеля!"

Генрих взглянул на Миллера и встретил его настороженный взгляд. "Нет, надо сделать вид, что я ничего не понял. Иначе остальные члены комиссии заметят волнение начальника службы СС!"- промелькнуло в голове Генриха, и он, приветливо улыбаясь, подошел к герою дня.

- Разрешите, герр майор, искренне поздравить вас со счастливым завершением поисков Шенье!

Выражение тревоги исчезло из глаз Миллера, на губах заиграла радостная улыбка.

В тот же день в казино перед обедом эсэсовец вручил начальнику службы СС пять тысяч марок за пойманного, хотя и мертвого, беглеца. Пакет с официальным протоколом комиссии был уже послан в Берлин, в штаб-квартиру.

- Не кажемся ли вам, Ганс, что я могу рассчитывать на хороший ужин за ваш счет?- чуть иронически спросил Миллера Генрих, когда после обеда они вместе выходили из казино.

- О, с радостью! Возможно, за мной остался должок очень прошу напомнить о нем, ведь я несколько раз брал у вас мелкие суммы и не помню, все ли отдал.

Миллер прекрасно чувствовал себя после получения пяти тысяч марок и был готов рассчитаться с долгами, чего никогда не делал.

- У меня на эти мелочи слишком короткая память, и я не помню наших взаимных расчетов. Кроме последнего долга.

- Какого именно?- спокойно поинтересовался Миллер.

- Моего молчания.

Миллер остановился. Лицо его побелело.

- Пошли, пошли, Ганс! Ведь мы друзья, а между друзьями не бывает секретов. И, должен признаться, я просто в восторге от вашей находчивости и изобретательности: подсунуть Базеля вместо Поля Шенье!

Генрих почувствовал, как дрогнул локоть Миллера, которого он взял под руку.

- У меня на это, признаюсь, не хватило бы смекалки!.. Да не волнуйтесь же, Ганс! Мне самому осточертело лазить по горам в поисках этого неуловимого Шенье. Я очень доволен, что вы освободили меня от этой неприятной обязанности!

- Послушайте. Генрих, вы не можете сказать мне, как вы узнали об этом?.

- Это моя тайна, Ганс! Миллер молчал, словно собираясь с мыслями.

- Я буду более откровенен, Генрих, и открою вам одну тайну, которая касается вас. Хотите?

- Выслушаю с большим вниманием.

- То есть не непосредственно вас, а мадеумазель Моники, которая вам так нравится. Нам удалось установить, что за несколько дней до нападения маки на эшелон с оружием мадемуазель ездила в Бонвиль, пробыла там несколько часов и вернулась неизвестно каким путем. На поезде, по нашим сведениям, ее не было. Кроме того, ваш денщик Курт Шмидт знал номер поезда и время его отправки из Бонвиля. Сопоставьте эти два факта и скажите - не кажутся ли они нам подозрительными?

Генрих задумался на одну секунду и весело рассмеялся:

- Дорогой Ганс! Если ваша служба СС и в дальней шем будет так работать, я не гарантирую вам благосклонности высшего начальства, как бы я не отстаивал вас перед Бертгольдом. К тайне, в которую вы меня посвятили, прибавьте следующие подробности: за два дня до своего отъезда в Бонвиль мадемуазель Моника получила телерамму без подписи такого содержания: "Помните про обещание". Если службе СС трудно будет узнать, кто ее послал, я могу сказать точно - Генрих Фон Гольдринг! Тот же самый Гольдринг через два часа после прибытия мадемуазель в Бонвиль выехал на собственной машине в направлении Сен-Реми и на заднем сидении вез еще одного пассажира, вернее, пассажирку. И этой пассажиркой была не кто иная, как мадемуазель Моника... Более интимными подробностями этой тайны вы, надеюсь, интересоваться не будете.

У Миллера в этот момент было такое растерянное, даже обиженное лицо, что Генрих расхохотался.

- И все же я очень благодарен вам, что вы мне это рассказали. Было бы очень досадно, если бы из-за меня мадемуазель Моники возникла неприятности. Слово чести, очень вам благодарен!

- Рад, что все объяснилось так просто. Знаете что, Генрих? Переходите служить в СС! При ваших способностях и связях вы бы могли сделать блестящую карьеру! Мы бы с вами отлично работали. Согласитесь, что и я умею коечто делать!