И опять Пожарский 2

На третий день первые шесть лодей достигли Чебоксар. Пётр уже два раза был в этом городке за прошлый год. Осенью даже мастеров литейщиков с собой переманил. На лодьях было теперь по пушечке на каждой. Одну отбили у башкирских пиратов, три достались от атамана Сокола и две отлили колокольные литейщики по чертежам княжича. Он осмотрел все трофеи и внёс кое-какие изменения, в основном для удобства крепления. Про всякие казнозарядные орудия даже не думал пока. До войны с Польшей за Смоленск ещё тринадцать лет. Дойдёт время и до пушек.

Чебоксары за год не изменились. Вообще. Пожарский привык к развивающемуся, строящемуся и вширь и вверх Вершилову, и эта обнесённая кривым забором деревенька с узкими загаженными улицами, серьёзно отрезвила княжича. Это у него прогресс, а вся остальная Русь спит непробудным сном. Надо что-то думать и в общегосударственном масштабе. Понятно, он не царь. Но вот двадцать пять приютов со школами в Москве и тринадцать в других городах бояре построили, а всего-то надо было отлить медальки, да правильно царю преподнести. И с новыми медальками за лучшую ткань должно получиться. Тщеславие и зависть двигатель прогресса. Надо будет подумать по приезду домой в Вершилово над тем как всколыхнуть Русь матушку.

На первых шести лодьях плыли двадцать крестьян, двадцать стрельцов и пять мастеров: печники, углежоги, плотники, кузнецы. Ещё было двадцать лошадок и двое рудознатцев Ивановых. Ну, плюс Пожарский и Шульгин. Маленькие всё же кораблики. Много не увезёшь. Ещё один флот из семи кораблей шёл следом с отставанием в сутки, на нём были семьи и ещё стрельцы. И последние восемь судёнышек везли живность, часть переселенцев, двух будущих управляющих и венгра, поклявшегося, что язык предков он выучил. Может, и не нужно было брать. Шульгин вёз жену, а уж вогулка-то вогульский язык знать должна. А на русском она уже почти свободно говорила. Вот что значит погружение в языковую среду. Не забыли взять и ногайского лучника, в прошлый раз много пользы принёс ведь, может и жену ему, где по дороге подберём.

В Казань прибыли по графику. Мытники на причале прочли грамоту от царя, где всем указывалось всячески содействовать маркизу Пожарскому в дороге на Урал камень, и побежали предупреждать воевод и Государева дьяка. Руководство в Казани сменилось, воеводой теперь сидел князь Одоевский Иван Никитич Меньшой. Князю было пятьдесят годков с хвостиком. Это был деятельный человек, и победитель Заруцкого, и усмиритель нескольких восстаний, и защитник Москвы, и усмиритель Астрахани. Иван Никитич был другом и соратником старшего Пожарского и вообще незаурядной личностью. Пётр собрал все, что можно по нему, готовясь к путешествию. По всему выходило, что проскочить Казань, как прошлый раз с ходу, не получится. Не тот князь человек.

Вторым воеводой был Куракин Фёдор Семёнович. Ему было всего двадцать девять лет, но он уже и с Лисовским успел повоевать и под Тулой с ляхами. Одним словом и этот был крутой. Государевым дьяком был Иван Бородулин. Про него Пожарский не узнал ни чего.

Воеводы Пожарского встречали в Кремле. Он хоть и победитель непонятным торгутов, но ещё юноша, а эти двое зубры. Невместно им дальше Кремля нос высовывать. С первого же взгляда Петру стало ясно, что это просто потерянное время. Обычные спесивые русские князья. Да, смелые, да удачливые. Но учиться чему-либо у Петра не будут. Сами с усами. Ну, и чёрт с ним. Пётр посидел на пирушке в его честь, выслушал здравицы за своего отца. Сам восхвалял воевод. Шульгина он оставил на корабликах. Не дай бог, ещё узнает кто в Казани. Пиши потом объяснительные. Закончилось всё это действо поздно вечером и пришлось оставаться ночевать в Кремле у князя Куракина.

С утра княжич ломанулся на рынок. Вдруг опять арабские скакуны попадутся. Нет, лошади были, а арабских жеребцов и кобылок завести забыли. Всё-таки одного коня Пётр купил. Это был здоровущий вороной конь, в его родне явно были дестриэ, но Пожарский взял его по другому признаку. У него при полностью чёрной окраске были белые бабки и белая звезда на лбу. Красавец. Хозяин просил сорок рублей и Пётр, не раздумывая, их выложил. Коня взяли с собой в Миасс, не нанимать же корабль до Нижнего из-за одного жеребца.

Событие тридцать второе

Пан Янек Заброжский гордо шёл по Вершилову на плац, его Матильда родила позавчера мальчика. Тесть Янека Ганс Шмидт, самый богатый пивовар в Нижнем Новгороде, примчался, узнав о великой радости, и привёз с собой две бочки тёмного пива. Вершиловский воевода решил позвать на праздник всех соратников Пётра Дмитриевича, в том числе и новых немцев и голландцев. Собралось почти двадцать человек.