И опять Пожарский 3

Тронулись утром, размахивая саблей с привязанной к ней белой тряпицей. Не помогло. Чужой лагерь заулюлюкал и, размахивая сабельками, и пуская стрелы, весь устремился навстречу. Залп из двенадцати мушкетов половину наступающих смёл, но не остановил. Когда степняки приблизились на расстояние пистолетного выстрела, ещё один залп дали. На лошадях осталось двое, они пытались быстро развернуться и удрать, но в коней из арбалетов попали и те кувыркнулись. Оглушённые воины хоть и зыркали глазами исподлобья, но себя связать позволили. Спрашивается, чего стреляли и улюлюкали, мирно ведь с белым флагом ехали. Из дальнейшего "разговора" выяснилось, что это опять торгуты. Разведка очередная. Ищут ногаев. Вот, что с ними делать? Точно придётся весь вершиловский полк приводить и разборки по полной программе устраивать. Иначе этих горячих парней не остудить. Пока дали по коню и отпустили, чтобы эти "разведчики" своего великого Хо-Урлюка хана торгутов и потомка сотрясателя вселенной великого Темучина оповестили, что второй раз его люди нападают на людей князя Пожарского, и второй раз он их бьёт. Если будет третье нападение, то князь Пожарский соберёт все свои войска и истребит всех, до последнего старика, торгутов. Поэтому, прежде чем на кого-нибудь напасть, пусть спрашивают, не люди ли это князя Пожарского.

В успех этой дипломатической миссии Пётр верил слабо. Он отлично понимал, что степняки на такую угрозу, скорее всего, не поведутся. Ну, хоть совесть будет чиста. Предупредил ведь.

Событие девяносто четвёртое

Ян Баптиста ван Гельмонт завёл в последние полгода себе привычку. Он садился к камину, наливал в бокал из стекла, что производили в Пурецкой волости, испанского сухого красного вина и читал письмо от князя Пожарского из этой самой волости. Вино могло быть разным. Было вкусное, было не очень. Один раз оказался почти уксус. Погода могла меняться, сейчас был разгар лета и только что прошёл дождь, свежий ветер дул с побережья. Хорошая погода. А мог быть мокрый снег или просто блёклый пасмурный день. Только письмо было всегда одно и то же. Его звали переехать в Российскую империю, в Пурецкую волость, в село Вершилово. Там ему дадут дом, слуг, если у него их нет, кабинет в Академии Наук и возможность заниматься наукой, его любимой химией и медициной. Правда, там ещё нужно будет учить детей в школе, но в этой же школе учат детишек и Кеплер и Майр и Мёстлин и Симон Стивен и Исаак Бекман и даже знаменитый художник Рубенс. Ни один университет в Нижних землях, да и нигде в Европе не может похвастать таким набором учителей. Только это далеко не все имена, там есть и известный всему просвещённому миру математик и поэт Клавдио Акиллини, есть известнейший математик и механик Йост Бюрги, есть доктор Антуан ван Бодль, ученик самого Амбруаза Паре. Там, в этом Вершилово, собрались уже практически все самые известные профессора и учёные, самые известные художники, лучшие музыканты и композиторы. Вот только его Яна Баптисту, да может ещё Галилея не хватает. И туда продолжают съезжаться и учёные, и художники, и литераторы и архитекторы. А ещё в этой школе могут учиться и его дети.