И опять Пожарский 3

Только через час Пронина разыскали стрельцы из Нижнего Новгорода и проводили за оцепление к его вороному. По дороге "свои" рассказали воеводе, что купцы из Нижнего ускакали в город поднимать народ бить москалей, которые кормильца Петра Дмитриевича порешили из зависти. Князь именно этого и боялся. Весь этот час, что он мыкался по запертой с двух сторон улице, в мозгу билась мысль, что если сейчас в Нижнем кликнуть клич, что москвичи убили князя Пожарского, то полыхнёт так, что никому мало не покажется. Это именно тот Нижний Новгород, что собрал второе ополчения и поставил во главе его князя Пожарского. И это тот Нижний Новгород, что расцвёл в последние четыре года за счёт второго князя Пожарского. Им, купцам нижегородским, есть что терять.

Вскочив на коня, князь, наплевав на охрану из двух десятков стрельцов, полетел в город. Он помнил, как Пётр Дмитриевич когда-то сказал, что если не можешь остановить бунт, то возглавь его. Нужно успеть на Вече, чтобы направить энергию народа в нужное русло, а то начнут склады и лавки московских и иноземных купцов громить. Единственная информация, которой располагал сейчас воевода – это то, что Пожарский жив и в больнице ему зашивают рану на голове. Он даже не знал, кто ударил князя и чем. Не до того. Главное успеть в Нижний до бунта.

Князь успел. В Нижнем Новгороде уже бегал народ, и надрывались колокола. Фёдор Фёдорович первым делом проехал к расположению стрелецкого полка. Там сотники и десятники уже пытались навести порядок и прекратить панику. Потребовалось минут десять, чтобы собрать сотню и двинуть её к рыночной площади города. За это время нижегородцы уже успели вооружиться и плотными рядами двигались в том же направлении. Пронин мысленно перекрестился, вроде успел.

На поставленный на прилавок стол уже взобрался знакомый Пронину купец Демьян Воскобойников и трескучим свои голоском пытался завладеть вниманием народа. Воевода подъехал к крикуну прямо на коне и за ногу сдёрнул оратора со стола на прилавок, а сам, поднатужившись, перескочил с седла на прилавок, а потом и на освободившийся стол. Воеводу заметили и зашикали друг на друга. Но тишина не наступала, все время прибывали новые люди и начинали громко спрашивать впередистоящих, чего там воевода говорит. Пришлось свистнуть. Чёрт с ними с деньгами.

– Народ, сейчас все идём к расположению стрелецкого полка, оружие получать и в ополчение записываться! – проорал князь, когда хоть относительная тишина настала. Говорить сейчас, что Пожарский жив и всё образуется, было по крайне мере глупо. Не поверят, тоже с трибуны сдёрнут и "москалём" обзовут. А вот оружие получать и записываться – это дело. Мы им москалям устроим.

Через три часа прибыл посыльный из Вершилова с новостями. За это время воевода успел составить список из почти тысячи желающих идти войной на Москву, за справедливостью, а поток желающих всё не иссякал. Шли и купцы, и мастера, и даже немцы припёрлись, они-то почитай Вершилово своим считают, у каждого там родственник. Посыльный рассказал князю, что произошло и что теперь будет. Оказывается не всё так плохо, как могло быть. В митрополита Никодима вселился бес и он носильным крестом ранил князя Пожарского, но патриарх дал команду воеводе Вершилова Яну Заброжскому отсечь главу одержимому и предотвратить убийство потерявшего сознание Петра Дмитриевича. Сейчас князь Пожарский уже дома, ему голову зашили и здоровье его вне опасности. А воеводу патриарх Филарет собирается наградить за помощь церкви в изгнании беса и спасение Петра Дмитриевича Пожарского.

Новость распространилась со скоростью невероятной. Народ перестал записываться в войско и стал расходиться по домам. Пронесло.

Событие семьдесят седьмое

Вершилово всё равно потихоньку лихорадило. Уже Ян Заброжский получил медаль "за укрепление православия", такую же, как и татары князя Разгильдеева. Уже уехали митрополиты Новгородский и Смоленский. Из всей московской братии в Вершилово остался один патриарх Филарет с десятком своих монахов охранников. Патриарх ходил, изучал производства с охраной из десятка стрельцов спецназа Афанасия Бороды, а второй десяток в это время пытался передать свои умения монахам. Ну, чего там можно передать за три дня, хорошо хоть знания ложились не на пустое место, оказывается, в Москве с охраной патриарха занимался Иван Пырьев.

Больше всего выбило из накатанной колеи учёных. Они вместо науки теперь занимались политикой. Ходили друг к другу в кабинеты и решали насущный вопрос, как сделать так, чтобы со смертью князя Петра Дмитриевича Пожарского не рухнуло всё. Сам Пётр всё это время был дома лежал на диване и болел. У него раскалывалась голова. Ни каких болеутоляющих, типа анальгина, ещё не существовало. Знахарки давали ему настои и отвары, но действовали те плохо. Слухи о волнениях среди "творческой интеллигенции" до князя дошли на четвёртый день после событий, которые получили название "изгнание беса из митрополита". Пришлось вставать и с забинтованной головой идти успокаивать "немцев".