И опять Пожарский 5

Торгуты накатывали плотной лавой, на ходу выпуская стрелу за стрелой, и хотя стрелы или не долетали или втыкались в щиты, за которыми хоронились стрельцы, было от вида этих орущих тысяч не по себе. Бабах. Это в совсем близкую уже лаву выстрелили из пушек и их фальконетов. Строй стрельцов заволокло дымом, но ветер холодный и колючий сейчас же его утащил за спины обороняющихся. Бабах. Бабах. Один за одним два залпа из мушкетов. А через пару десятков секунд ещё один. Бабах. Этот был уже не такой стройный, но ведь выпущенных пуль от этого меньше не стало. Епифан во все глаза смотрел на торгутов. Залп из пушек, а потом три залпа из мушкетов, просто выкосили степняков в первых рядах, и в примерно пятидесяти саженях от прячущимися за щитами стрельцами образовался целый завал из коней и людей. Кричали раненые, ржали кони, выли монголы, которые теперь не в состоянии были приблизиться к обороняющимся. Время до того замедлилось, что казаку казалось, что он видит как летят пули в степняков. Бабах. Опять залп из пушек. И через несколько секунд снова залп. Теперь из фальконетов. А ещё через несколько теперь очень стройный залп из мушкетов. И всё, не выдержали поганые, стали разворачивать коней и пытаться пробиться назад к лесу. А с обоих помостов в это время в эту сутолоку полетели стрелы. И хоть били они уже на излёте, но и коней ранили и людей. Епифан прикинул, достанет ли до торгутов их залп. Тоже на пределе, тем не менее, он дал своим команду и казаки, с ужасом наблюдавшие за этим побоищем, нестройно жахнули из пятидесяти мушкетов. Попали или нет, в этом избиение видно не было, тем более что дымом всё заволокло на десяток секунд, ветер как раз стих. Когда же дым рассеялся, можно было увидеть только спины настёгивающих свих лохматых коньков торгутов. А стрельцы прикрепили к мушкетам длиннющие кинжалы и ровным строем шли добивать раненых.

Это было не слабо. Такой бойни Епифану видеть, ещё не доводилось. Но когда он увидел, чем занимаются стрельцы, то и вообще дар речи потерял. Они добили раненых и стали раздевать поганых и вдоль загородки из сосен укладывать их настоящими холмами. В это же время ополченцы, что стояли с пиками в стороне привели коней и стали вожжами цеплять убитых лошадок степняков и затаскивать их внутрь ограды. Зачем? Ведь убитые кони и монголы создавали непреодолимую преграду для атакующих, а эти странные миассцы расчищают для нападающих дорогу. В уме ли они? Зато казак в очередной раз подивился местным коням. Он во время смуты видел польских дестриэ, эти были не хуже. Но то были боевые кони, стоившие прорву денег, а это обычные крестьянские. Всё чудно в этом Миассе. Хоть те же мушкеты у стрельцов, что не нуждаются в фитиле. Соловый о таких даже не слышал, а тут у всех поголовно.

Атаман перевёл взгляд на тех, кто заряжал пушки и мушкеты. Они уже зарядили обе сотни мушкетов и, составив их в пирамиды, двинулись помогать стрельцам. Нда, не хотелось бы атаману оказаться по другую строну этих сосен. А он с пятьюдесятью казаками хотел захватить этот посёлок. Теперь он посмотрел на торгутов. Чёрная масса на тёмном фоне леса колыхалась и перетекала, но в новую атаку пока не шла. Сколько же поганые потеряли? Судя по растущим горам раздетых трупов, не меньше полутысячи. Может и не решатся на повторную атаку. Нет! Решились. Бабахнул мушкет. И стрельцы, побросав работу, устремились вновь за прикрытие щитов. Епифан осмотрел своих, те уже перезарядили оружие и с интересом наблюдали за действиями стрельцов.

Завал из деревьев был, по мнению атамана, сделан глупо. Справа он как-бы прогибался и потом становился реже. Вот туда торгуты и нацелились на этот раз. Неужели Шульга с Росляковым не видели эту прореху в обороне? Атаман с ужасом представил, как разгорячённые степняки вламываются за преграду из деревьев. Нет. Не доезжая несколько десятков метров до "слабого" места кони стали кувыркаться и целыми рядами валиться на землю. И в это время в них с правого помоста, где расположились вогулы, полетели стрелы. Много. Вогулов было больше двух десятков, и они выпускали не меньше десятка стрел в минуту. Буквально сто ударов сердца и вместо прорехи в обороне опять огромный завал из раненых и покалеченных лошадей и степняков. Как потом узнал Соловый, ночью женщины и дети накопали там ямок и прикрыли их веточками и сухой травой, кроме того ещё и чеснока (накованных шипастых шариков) накидали. Не слабым местом прореха оказалось, а заранее подготовленной ловушкой. И попало в неё не меньше двух сотен степняков, которых и продолжали обстреливать вогулы, пока крики и стенания не прекратились.