Симон Майр был крайне разочарован. Москва была просто большой грязной деревней с кривыми улочками и нечистотами на дорогах. Ну, может, чуть сглаживали впечатление белоснежные соборы непривычных для европейца очертаний. Они были в отличие от готических соборов Европы как-то сглажены и ещё купола. Что ж, это было красиво, но всё остальное. Варварство и запустение. Он поделился своими мыслями с Иоганном Кеплером.
- У них почти двадцать лет шла война с Речью Посполитой, да ещё и гражданская война. Будем надеяться, что маркиз Пожарский не обманул и в Вершилово всё по-другому.
Их привезли в немецкую слободу. А куда ещё должны привезти немцев в Москве. Здесь было почище и благоустроеннее, чем в остальных частях города. При разговоре с хозяином постоялого двора, в котором они остановились, оказалось, что в Вершилово въезд иностранцам запрещён под страхом смертной казни. Кто из купцов не хочет попасть в сказочную "Пурецкую волость", несколько человек были пойманы и на самом деле "колесованы". Это казнь у московитов такая.
- Что же нам делать, - посетовал Майр, - У нас есть письмо с приглашением приехать в Вершилово от маркиза Пожарского?
- Попробуйте обратиться к царёву дьяку Фёдору Борисову и добиться разрешения посетить царя, - посоветовал немец Йозеф Геринг, содержатель постоялого двора.
На удивление астрономов, после обращения к дьяку, царь и Великий Государь всея Руси принял их на следующий день. Михаил Фёдорович Романов был молод и находился явно в хорошем настроении, когда они вошли в зал для приёмов. Всё вокруг было в золотой росписи и подавляло своей византийской роскошью.
- Позвольте представиться вам, Ваше Величество, - начал Симон Майр, - Я астроном Симон Майр, а это Иоганн Кеплер, придворный астроном и астролог австрийского императора, они поклонились сидящему на троне Государю.
- Я так понимаю, - через толмача заговорил царь, - Что у вас есть приглашения в Вершилово учить крестьянских детей? - Михаил по-доброму улыбался.
- Точно так, Ваше Величество. Мы с метром Кеплером приняли приглашения маркиза Пожарского и хотим поработать в Вершилово, - ещё раз поклонился Майр.
- Что же может сей учёный преподать детям в Вершилово? - улыбка царя расползлась до ушей.
- Я мог бы учить детей астрономии и геометрии, - ответил Кеплер.
- Есть ли у вас, господин Кеплер, напечатанные книги? - спросил царь.
- Да, Ваше Величество, мною написаны и изданы 12 книг и сейчас я готовлю тринадцатую, которая называется "Копернианская астрономия", это будет книга в трёх томах, - поклонился вполне довольный собой Кеплер.
- Фёдор, подай господам астрономам книги, - повернулся Государь к стоящему чуть сбоку и за спиной немцев дьяку Борисову.
Дьяк подал астрономам две книги. Одна явно была азбукой, вторая на непонятном языке была оформлена как церковная книга. Книги были на великолепной белоснежной бумаге, очень гладкой и скользкой на ощупь. Переплёт был непривычен. Вообще было не понятно, как скреплены листы. Книги были непривычного для европейцев формата, уже и чуть ниже, чем привычные книги, издаваемые в Европе. Таких красивых книг делать в Европе не умели. Это были шедевры книгопечатания. А бумага была даже лучше китайской, стоящей сумасшедших денег. А рисунки на азбуке. Качество книг было выше похвал.
- Хотели бы вы господа, чтобы ваши книги издал этот книгопечатник? - поинтересовался царь, внимательно следящий за астрономами.
- Ваше Величество, что нужно сделать, чтобы мою новую книгу издал этот книгопечатник. Это не книги, а произведения искусства. В Европе даже представить себе таких великолепных книг не могут, - просиял Кеплер.
- Если маркиз Пожарский сочтёт нужным издать ваши книги, то он их издаст, - усмехнулся царь.
Майра с самого начала аудиенции у монарха не покидало ощущение неправильности того, что происходит. Царь рассматривал их не как великих учёных, а как простых претендентов на должность учителя крестьянских детей. Но ведь так и есть.
- А у вас, господин Майр есть изданные книги? - переключил Михаил Фёдорович внимание на него.
- Да, Ваше Величество, у меня издано две книги.
- А сейчас чем занимаетесь?
- Я придворный астроном и математик при дворе маркграфа Бранденбурга и Ансбаха Иоганна Георга Бранденбургского, - расшаркался Симон.
- Что же вы, господин Майр, собираетесь преподавать нашим детишкам в Вершилово? Медицине будет учить ван Бодль, математике Стивен Симон, рисованию Паль Рубенс, астрономии Господин Кеплер. Что можете вы? - и хитрый прищур византийца.
Симон Майр считал себя одним из известнейших учёных Европы. Но рядом с этими именами он терялся. На самом деле говорить, что он лучший математик, чем Стивен Симон, или, что он лучше ван Бодля знает медицину, или лучше Кеплера астрономию, будет явным преувеличением.
- Я бы мог учить детей оптике, и я делаю лучшие в Европе телескопы, - смутившись, сказал Майр.
- Делать телескопы? Это хорошо. Телескопы в Вершилово ещё не делают. Пусть будут телескопы, - царь повернулся к дьяку.