И опять Пожарский

- Нормально, вашими молитвами. Этого к костру, поспрошать его надо, - Пожарский садится еле живой от усталости, надпочечники прекратили выбрасывать адреналин и сейчас начнётся отходняк.

Событие шестнадцатое

Иван Пырьев сегодня был выставлен в авангард. К вечеру они надеялись добраться по владимирскому тракту до своротки на Балахну. Об этой своротке выведали позавчера на допросе у единственного оставшегося в живых из банды Медведя. Иван присутствовал при этом действе. Пленного подвели к костру, сняли с него портки и княжич приказал, двоим стрельцам, в том числе и Пырьеву, держать татя за локти, чтобы не дёргался и "получил полное удовольствие от пытки", как выразился непонятный отрок. Услышав эти слова, тать обмочился. Княжич же, не обращая внимание на визги мужика, раскалил в костре конец шомпола от пищали и поднёс разбойнику малиново-светящуюся железку к самому носу, "чтобы лучше разглядел". Душегубец даже орать прекратил, так внимательно, скосив глаза, разглядывал.

- Я всё расскажу, - обливаясь потом и слезами, заскулил он, когда Пожарский потянулся раскалённым прутом к его причиндалам.

- А мы всё знать не хотим, - успокоил его княжич, - Да, ты всё и не знаешь. Вот ответь, сколько бусин из ладана было в дарах волхвов?

Стоящий рядом богомаз из спалённого монастыря подошёл поближе.

- То и я не знаю, княже, скажешь ли? - монашек видно принял вопрос за чистую монету. Иван же, уже начавший привыкать к причудам Пожарского, только фыркнул в бороду.

- Шестьдесят бусин сделанных из смеси ладана и смирны, - ответил за татя Пётр, как-то слышал в Исаакиевском соборе на экскурсии и запомнил.

- Благодарствую, княже, - поклонился иконописец.

- Ладно, - повернулся к разбойнику Пожарский, - Теперь твоя очередь. Сколько было в вашем полку народу?

- Так, без малого восемь сотен, - не мешкая, ответил разбойник, косясь на остывающий прут.

- Ох, тяжело, - вздохнул княжич, - Про твой полк потом поговорим. Сколько было народу в вашей шайке?

- Так, без малого два десятка, правда, Федьку вчерась Медведь топором зарубил.

- Мы пятнадцать убили. Ты шестнадцатый, ещё кто-то остался? - снова отодвинул Пожарский шомпол к огню.

- Нет. Все были туточки.

- И Медведь?

- Он от стрелы, считай, одним из первых полёг, - неотрывно глядя на раскаляющийся конец пруда, затараторил бывший стрелец.

- Где у вас лагерь?

- Тут, недалече, с версту будет, на полдень, - тать мотнул головой, показывая направление.

- И в лагере никого нет? - прут снова переместился к причиндалам.

- Только бабка Сидориха и всё, вот те крест, - пленный сделал попытку перекреститься, дёрнулся, но Иван держал его за правую руку крепко.

- Кто такая?

- Травница. Мы её в одной деревне от попа отбили. Сжечь он её хотел, говорил колдунья.

- Ясно. Казна, где зарыта? Или скажешь, что не знаешь? - прут в плотную приблизился к причинному месту, даже ногу задел.

Пленный выгнулся назад и заверещал:

- Знаю, знаю. Я подсмотрел. Покажу. Христом богом клянусь, всё покажу! - слёзы ручьями катились из глаз, а у костра запахло дерьмом. Обделался бандюга с перепугу.

- Унесите его быстро отсюда, - поморщился княжич, - Да, смотрите за ним хорошенько. Головой за него отвечаете. Стоп. Далеко отсюда до Нижнего Новгорода? - остановил стрельцов Пожарский.

- Ну, до своротки на Балахну два дня и оттуда ещё день, почитай, - путаясь в спущенных штанах, пытался подниматься и подобострастно кланяться одновременно пленный.

- Вот как? Вот, что, ребята, вы его в ручей, что с другой стороны дороги пробегает, суньте, пусть обмоется, но руки не развязывайте, такой источник знаний мне нужен целым и не вонючим к завтрему, - без тени улыбки погрозил Ивану Пырьеву пальцем Пётр.

Утром княжич с двумя десятниками и пленным на ляшских огромных конях уехали в лес. За кладом разбойничьим, понял Иван. Вернулись те часа через два, огромный лагерь уже проснулся и позавтракал, кони были запряжены в телеги. На всех четырёх конях были перекинуты поперёк мешки с добычей, коней вели в поводу, до того видно тяжёлой была ноша. Только на одном сидела пожилая уже женщина с большущей корзиной в руках. Свалили мешки под мелодичный звон металла в одну из телег и, не мешкая, тронулись в путь. Иван за подробностями не лез, захочет десятник, сам скажет. С убитыми разбойниками поступили, как и в прошлый раз, раздели, сорвали нательные кресты, у кого были, и набросали кучей у дороги. "Другим на острастку", как объяснил свои действия Пожарский. Лишь одна монашка пискнула, что-то про христианские обычаи.

- Они не християне! - отрубил княжич, - Вон, на них даже крестов нет, - и спокойно поехал дальше.

Иван стал всё сильнее бояться этого юнца. Что будет, если он узнает, кто его пытался отравить? Сейчас стрелец ехал в авангарде длиннющего обоза как раз стремя в стремя с Пожарским.

- Знаешь, Иван, что я думаю ..., начал, было, Пётр.

И Пырьев не выдержал: