И опять Пожарский

С этими словами Пожарский вытащил на стол сначала два горшочка расписных с маслом сладким, потом последовали две пары валенок расписных, за которыми гонялся сейчас весь город. На этом первая корзинка опустела, и Пётр стал извлекать вещи из второй. Первыми на стол легли десять листов бумаги, невиданной доселе ни дьяком, ни ювелиром белизны. Это было очередное чудо. Пётр взял аккуратно один листок и поднёс его поближе к свече. На бумаге появились прозрачные буквы, сложившиеся в два слова "Пурецкая волость". Княжич убрал лист от огня и буквы исчезли.

- Не колдовство ли это, отрок? - нахмурился государев дьяк.

- Вся бумага освещена настоятелем нашим, отцом Матвеем, вот о том грамотка, - Пётр достал исписанный ровным почерком ещё один лист бумаги. Внизу была печать с крестом.

- Как же сделано сие, - Пронин недоверчиво поднёс исписанный лист к свече. Буквы проявились.

- Если я расскажу этот секрет, то все станут так делать, а я лишусь прибыли.

Между тем Пожарский продолжал доставать из второй корзины диковины. Теперь настала очередь тарелок сетчатых и чудесным образом расписанных. Тарелки казались такими хрупкими, что их страшно было брать в руки. Княжич взял такую тарелку, поднял невысоко над столом и уронил. Диковина упала на стол с лёгким звоном и не разбилась.

- Они, конечно, бьются, но любая посуда ведь бьётся.

И на последок, на стол легли две "перьевые ручки" и чернильница непроливайка.

- Это, Фёдор Фёдорович, - княжич взял одну ручку и снял с пера колпачок, - Заменитель гусиного пера. Называется она "перьевая ручка". Писать ей гораздо удобней, - Пётр обмакнул перо в чернильницу и вывел на сверкающей белизне верхнего листа бумаги "Пурецкая волость".

- Попробуй сам, Фёдор Фёдорович, - княжич протянул Пронину одну из лучших ручек, сделанных ювелиром, с золотым пером и гранёным лалом в лапе орла на колпачке.

Государев дьяк взял ручку дрожащими руками обмакнул в странную чернильницу и пониже первой надписи вывел "Нижегородская губерния".

- Зачинять эти ручки не надо никогда. Иногда только промывать, лучше хлебным вином, - продолжал Пожарский.

- Хитрая это придумка, Пётр Дмитриевич, - он осмотрел внимательно одну ручку потом вторую. Эта была с серебряным пером, и без каких либо украшений.

- Это всё образцы, Фёдор Фёдорович, и по окончании разговора с купцами и дьяками останутся у вас, подарок мой на Рождество Христово. Чуть-чуть не успел только.

- Боюсь я, Пётр Дмитриевич, прогневать господа, приняв такие подарки. У государя, чай, таких диковин нет, - бережно положил золотую ручку на стол Пронин.

- Государю я тоже готовлю подарки. Только нельзя, чтобы подарки мои раньше купцов в Москве оказались. Прознают в немецкой слободе, и лишусь я части прибыли.

- Добро, княжич, соберу я завтра побольше купцов. И не только самых тороватых. Много соберу. А хватит ли у тебя на всех товара? - дьяк представил, сколько казна с этой сделки поимеет пятины.

- Надо не так ставить вопрос, Фёдор Фёдорович. А хватит ли у нижегородского купечества денег на все мои диковины. Не дешёвые это вещи. Представь, сколько сия ручка стоить может, - Пётр кивнул на ручку с гранёным лалом.

- Да, вещица цены огромной, поди, и у англицкого короля такой нет, - дьяк бережно поднял ручку и прочитал на деревянной палочке сбоку "Пурецкая волость".

- Ты, Фёдор Фёдорович, первый во всём мире владелец "перьевой ручки", нету ещё их ни у кого.

Назавтра был ужас. Купцы рвали друг другу бороды, пинались и орали так, что пришлось вызвать стрельцов с воеводой, чтобы навести порядок. Только под утро кончились торги, на первой нижегородской бирже. Так назвал это побоище Пожарский.

А к обеду к ювелиру стали заходить купцы и валить на стол пригоршни золота и серебра. И вот теперь сидел Лукаш Донич за столом, готовым прогнуться от веса драгоценных металлов и слушал, как жена мечтает уехать с такими богатствами в Прагу и открыть там маленькую ювелирную мастерскую на первом этаже и небольшой квартиркой на втором. Глупая женщина. Кому нужна Прага, если есть Вершилово.

- Собирайся, Габриэла, - сказал Лукаш, - Мы через неделю переезжаем в Вершилово, княжич для нас терем заканчивает.

Событие сорок шестое

Еврейские ювелиры пришли вместе. Одного звали Якоб Буксбаум, он был не молод и почти лыс. Второго звали Барак Бенцион, этот был помладше и явно понахрапистей. Первым делом эти два деятеля подарили Пётру золотые серьги. Отдам жене пьянчужки Андронова, Лизавете, решил Пожарский компенсация будет за мужнины побои.

- Мы бы хотели загладить все недоразумения, что между нами произошли, - начал Барак.

- Заглаживайте, - разрешил княжич.

- Мы очень сожалеем, что не удалось заключить выгодного договора с князем Пожарским, просто ваши малые лета не позволили нам разглядеть тот свет знаний, что прямо струится из вас, - загнул витиеватую фразу Якоб.

- Всё, закончили с извинениями. Теперь давайте к делу, - поторопил их Пётр.

- Вот она молодость всё бы ей спешить, - сказал по-немецки Барак.

- У молодости только один недостаток, она быстро проходит, - на своём немецком ответил ему Пожарский.