И опять Пожарский

– Из золота для принцев и богатых купцов. Из золота с драгоценными камнями для королей и папы Римского. Из серебра для богатых людей и из меди для студентов. А потом и из прозрачного стекла, ну для очень богатых людей – поднял глаза к потолку Пётр.

– А вы не глупый человек, господин князь. Боюсь, только что у меня не хватит денег, чтобы провернуть такое грандиозное дело, – развёл руками ювелир.

– Денег я дам. Хотелось бы узнать мою часть прибыли?

– Но я ведь не видел ещё чернильницы и не могу сказать, насколько велик на неё будет спрос, – чех всё же не совсем поверил Пожарскому.

– Сначала моя прибыль в процентах от общей прибыли, потом письменный договор, потом рисунок чернильницы. И учтите, что если чернильницы будут пользоваться колоссальным спросом, то палочки для письма через несколько лет будут у всех, кто умеет писать. Сотни тысяч палочек для письма, а может и миллионы.

– Миллион палочек для письма. Ценой, скажем, в один талер. Итого миллион талеров. Столько денег нет во всей Европе, – засмеялся пан Лукаш.

– Палочки тоже будем делать разные, для богатых и для бедных и даже для студентов.

– И какой же процент от прибыли вы хотите, господин князь? – сдался, наконец, чех.

– Я даю деньги на расширения вашей мастерской и на открытие через полгода мастерской в Москве. Эту сумму потом вычтем из прибыли. А процент самый простой 50.

– Ого!

– Материалы мои, деньги мои, идея моя, ваша только работа. Я могу найти другого ювелира. А вот вы, уважаемый пан Лукаш, не найдёте второго придумщика чернильниц.

– Это правда, – махнул рукой ювелир, – Давайте ваш договор я его подпишу.

– Вот договор. А вот рисунок чернильницы, – Пётр протяну чеху листок с изображением непроливайки в разрезе и рядом в аксонометрии. Такой чернильницей Афанасий Иванович пользовался всё детство.

– Это поразительно! – воскликнул ювелир, только посмотрев на чертёж.

– Я же говорил, – надулся от гордости княжич.

– Я не о чернильнице, господин князь, чернильница, наверное, тоже хороша, но ваш рисунок. Это шедевр. Так никто не может. Кто вас учил так рисовать. Как сразу становится понятна идея. Боже мой, я считал Московию отсталой страной. Это вся Европа вместе с великим Леонардо отстала от вас.

– Ну, уж, – смутился бывший генерал, – Да Винчи тоже рисовал в аксонометрии.

– Хотелось бы взглянуть на вашу палочку для письма, – не услышал его ювелир, заворожённо разглядывающий чертёж.

Пётр достал второй лист. Там было нарисовано тоже в нескольких проекциях простое перо из детства генерала.

– Значит, в этой прорези и в этом отверстии скапливаются чернила, а потом при письме его начинают отдавать, – сразу ухватил суть изобретения ювелир.

– Точно, – Петру понравилось, с какой скоростью врубился в идею чех.

– И оно прикрепляется к палочке для удобства письма, деревянной палочке, можно даже украсить верх палочки золотом или серебром, или даже камнем в оправе.

– Точно, – снова повторил Пожарский.

– А чернила в чернильнице при перевороте будут затекать в эти плечики, и не будут вытекать. На самом деле, как всё просто. Почему до этого не додумались раньше, – вдруг уставился он на княжича.

– Изобретали мушкеты и пушки, не до того было, – улыбнулся Пожарский.

Они просидели с паном Лукашем до вечера, обсуждая различные варианты ручек и чернильниц. Уже стемнело, когда Пётр Пожарский постучал в ворота дома государева дьяка.

Пронин обрадовал Пожарского, что часть денег тому менять у менял не надо будет. Сейчас готовятся для отправки в Москву налоги и подати, все они в основном в мелкой монете, вот их государев дьяк с удовольствием поменяет на золото и гривны, да ещё и без всяких процентов.

По поводу Юрьева дня они тоже почти договорились. Пётр в этом году не берёт чужих крестьян себе. Ну, а дальше? Дальше видно будет.

Событие двадцать седьмое

Онисим Зотов нервничал. Позавчера вечером к нему прибежал парнишка от государева дьяка Фёдор Фёдоровича Пронина и сказал, что Фёдор Фёдорович велел купцу подойти к нему утром на двор. Зотов всю ночь не спал, соображая, где он провинился. Торговлю он сейчас не вёл. Все, что было нажито за двадцать лет, он вложил в ту поездку и в результате остался голый и босый. Что же могло понадобиться от него государеву дьяку?

Утром, едва петухи пропели, Онисим стоял у ворот Пронина. Оказалось, же, что Зотов нужен не самому дьяку, а тому самому княжичу Петру Пожарскому, который переполошил весь город. Молодой человек, почти отрок вышел к нему из ворот и сказал, что сегодня он занят, а завтра сам подъедет к Зотову, если, тот, конечно, скажет, куда подъезжать. Онисим сказал, где он живёт и, договорившись о встрече на другое утро, они раскланялись. И вот сейчас Зотов сидел в своём опустевшем дому, слуг пришлось рассчитать, и нервничал.