И опять Пожарский. Тетралогия (СИ)

Началось всё с того, что его вызвал пятидесятник Тимофей Струнка и велел "конно и оружно", с запасом еды на седмицу, прибыть поутру на двор к князю Пожарскому. Надо будет сопроводить княжёнка Петра Дмитриевича в их новую вотчину в Нижний Новгород. Это уже было большой удачей. Да, что там удачей, это было огромным подарком. Поляки Ходкевича и королевича Владислава, который именовал себя "Царём Московским" стояли под самой Москвой и со дня на день в полку ждали отправки под Боровск, на помощь князю Лыкову. Ляхи с немцами рубились жестоко, не на жизнь, а на смерть, и выжить в той мясорубке было очень проблематично. А тут поездка в Нижний, по вполне безопасной дороге до Владимира, подальше от ляхов, и чуть более опасная от Владимира до Нижнего Новгорода, там пошаливали ещё по слухам казаки Заруцкого. Иван одел, недавно справленный по случаю выдачи пяти рублёв за прошлый год, светло-зелёный кафтан с чёрными петлицами и жёлтой подкладкой, нахлобучил набекрень малиновую шапку, отороченную черным почти мехом волка, натянул жёлтые сапоги, и в этом парадном виде отправился в Китай город, купить овса пегому жеребцу и себе на дорогу пару буханок ржаного хлеба и копчёного мяса. В Нижний он, естественно, ехать в парадном кафтане не собирался, у него было почти новое носильное платье зеленовато-жёлтого цвета и неплохие ещё сапоги из жёлтой же кожи, не такие форсистые как парадные, но всё не лапти.

На торгу к нему и подошёл Тимофей Ракитный. Тимофея стрелец знал, их дома стояли почти рядом на Гороховой улице. Как оказалось, боярский сын хотел просто спросить, кто из стрельцов отправится сопровождать княжича в Нижний, и попал как раз в точку. Вот тогда-то судьба и улыбнулась Ивану Пырьеву во все свои тридцать два зуба. Когда Ракитный рассказал, что надо сделать, Иван посмотрел на него, как на дурачка юродивого. Нужно было извести сына Дмитрия Михайловича Пожарского Петра. Того самого княжича, которого ему с ещё девятнадцатью стрельцами нужно было проводить до Нижнего Новгорода. Только вот, когда змий искуситель назвал сумму, обещанную боярином Колтовским за смерть княжёнка, Иван снова посмотрел на боярского сына как на дурочка. Сумма была огромная. Сто рублёв. Столько стрелец мог заработать за всю жизнь, и то только в том случае, если доживёт до седой бороды. И убить надо было не саблей и даже не пищалью, а влить ядовитой настойки в питьё княжичу.

Иван долго не ломался, взял двадцать рублей задатку, взял красивый, вырезанный из камня флакончик с туго притёртой пробкой из того же камня, взял заранее приготовленную расписку, что податель сей грамотки может получить с боярина Колтовского восемьдесят рублёв или товара на эту сумму после исполнения дела обоим известного, и откланялся. Удача просто решила закидать Пырьева своими подарками. И это ведь было ещё не всё.

Утром следующего дня, ещё и петухи не прокричали, их десяток с десятским Козьмой Шустовым и десяток из их же сотни с десятским Афанасием Бородой стоял у ворот княжьего терема и весело переругивался, предвкушая скорый отъезд из Москвы и весёлую дорогу. Княжич и вышел к ним с первыми петухами. Иван думал, что княжёнок совсем малец, а оказалось, что Петру Дмитриевичу скоро стукнет тринадцатое лето. Был он явно в отца, роста уже выше половины стрельцов, его поджидающих, но ещё тонок в кости и безбород, даже и юношеского пушка над верхней губой ещё не пробивалось. Одет Пётр Дмитриевич был в походный кафтан, почти без всякой мишуры из зелёного добротного сукна, в зелёной же шапке с чёрно-бурой лисы оторочкой и в зелёные, как в полку Фёдора Лопухина, сапоги. На левом боку была сабля в ножнах, обтянутых такой же кожей, что и сапоги. Ивану этот боярский сынок сразу не понравился, во-первых, по тому, что его надо будет убить, а во-вторых, из-за того надменного выражения с коим княжёнок их оглядывал, словно холопов своих. Ничего, поглядим через несколько деньков, кто холоп, а кто живой.

Правда, то, что случилось дальше, несколько изменило мнение Пырьева о княжиче. Тот подошёл к каждому из стрельцов поинтересовался здоровьем и семейными делами каждого и дал приказ заменить из десятка Афанасия Бороды двух не молодых уже стрельцов. Афанасий с забракованными отправился, подстёгивая коней, в полк, а княжич пригласил стрельцов на двор, где уже запрягали в телеги по паре крепких лошадей, и выдал всем по испанской пищали, мушкету. Оружие было не парадное – боевое, без лишних позолот и узорочья, не тяжелее их пищалей, но длиннее чуть не на пол локтя. К мушкету была и лента с газырями или "берендейка" с белой кожи ремнём. Весил мушкет пол пуда и был весь какой-то хищный, чужой.