И опять Пожарский

— Так, староста, — обратился лях к Коровину, — обойдёшь сейчас все дворы и скажешь, чтобы всё молоко несли к Фоминой. Успеешь теперь, Дуняша? — переключился он на маслозаводчицу.

— Должны! Хорошо ты всё придумал, пан Янек, спасибо тебе! — И Дуня в пояс поклонилась Заброжскому.

— Не для тебя стараюсь. Все купцы должны знать, что если в Вершилове обещали, то сделают. Понятно ли? — он оглядел присутствующих.

— Что ж непонятного. Пурецкая волость, одно слово, — за всех ответил Коровин.

— С сырами у нас что? — поинтересовался пан Янек у Фёдора Сироты.

— Спасибо Дуняше, успела предупредить, мы почти все сыры попрятали. С заказами купцов справимся, а взял князь всего восемь сыров, — дал полный отчёт сыродел.

— Хорошо. С валенками что?

— Забрал часть товара князь-батюшка, но ничего страшного, к зиме новых наделаю, сейчас-то и заказов почти нет, — успокоила всех Татьяна.

— Ну, тоже неплохо. У тебя, Фома, я так понимаю, самые большие потери.

— Я уже успел с плотниками переговорить, собьют они мне четыре щита новых и колоды под медведей. Я им колоды-то больше прежних заказал, ещё больше и грозней мишки будут. И с деяниями князя Владимира совладаем. Повторять-то завсегда быстрее, чем новинку делать. Правда, работа над детьми со зверушками, что княжич наказал делать, отложится пока, — разъяснил весь расклад Фома, почёсывая отрезанное ухо.

— Ну, княжич только по осени вернётся. Напрягись, ученикам своим чуть больше воли дай, — подбодрил того Заброжский. — Ещё у кого какие потери?

Василий Полуяров горестно приподнялся со своего места:

— Думаю, в коневодстве потери восстановить не удастся. Забрал князь племенного жеребца арабского и десять дестриэ.

— А что те пять кобылок, которые купец привёз? — покачал головой лях, оценивая потерю вороного жеребца. Второго такого просто не бывает.

— Кобылки все жеребые, и ещё с обычными нашими кобылами три раза спарили. Восемь жеребят должны получиться, — вздохнув, рассказал селекционер. — Ну а по дестриэ вы и так все знаете. По осени уже жеребята пойдут. Только количество возможных вариантов для случки убыло в два раза.

— Ну, тут уже ничего не поделаешь. На то его княжья воля. Есть ли ещё потери?

— Тысячу рублёв из неприкосновенного запаса князь забрал, — огорошил всех Коровин. Ему княжич доверил сохранность всех получаемых без него от торговли денег.

— Как же он прознал про запас? — рассердился на него лях.

— Так спросил у пана Лукаша, сколько за последний месяц перьевые ручки доходу принесли, а тот сказал, что тысячу рублей. Князь меня и заставил деньги отдать. Я пытался было отговориться строительством, но он так зыркнул на меня, что пришлось отдать, — повинился староста.

— А есть ли деньги у тебя, чтобы со строителями рассчитаться да за материалы закупленные заплатить?

— Да найдём, пан. Не сумлевайся, это ведь только за последний месяц деньги были, а ведь не один месяц уже переработками занимаемся. Слов нет, тысяча рублей — огромадные деньги. Только ещё больше пяти тыщ осталось, да в мастеровых запасах ещё больше тысячи лежит. Дай бог князю-батюшке лёгкой дороги, — хитро улыбнулся вершиловский староста.

Событие семьдесят девятое

Петер Шваб зашивался. Он ничего не успевал. Началось это около месяца назад, в самом начале июля. Ему принесли грамотку от матери царя, старицы Марфы. В грамотке говорилось, что Марфе понравилась азбука, изданная книгопечатником. Ну что ж, весьма хорошая новость. Дальше старица «просила» прислать ей десять экземпляров азбуки для обучения чтению инокинь в Вознесенском монастыре. Эта новость была похуже.

Петер напечатал десять азбук, благо доски с набором сохранились, но ведь рисунки были сделаны иконописцами вручную. Книгопечатник пошёл к знаменщику Иоакиму Прилукину и показал ему грамотку от государыни. Иконописец вздохнул и взял азбуки в работу.

А ещё через неделю пришла грамотка от патриарха Филарета, и на этот раз не с просьбой, а с указанием напечатать для него двадцать экземпляров книги с библейскими притчами. Книгу эту задумал княжич ещё перед Рождеством. Он пришёл тогда к Петеру и спросил, есть ли у того Ветхий Завет на немецком языке. Шваб достал и показал ему три большие книги, изданные десяток лет назад в Кельне. Пожарский полистал их и огорошил книгопечатника.

— Нужно нам с тобой, Петер, издать книгу для чтения детей в старших классах школы. Она будет называться «Библейские притчи». Возьми свою Библию и переведи на разговорный русский язык пару десятков историй из Ветхого Завета, те, которые тебе больше понравятся. Когда это сделаешь, то отнеси их отцу Матвею, пусть он их прочитает и исправит, если что не так. Потом покажешь мне. Я тоже поисправляю, — усмехнулся тогда Пожарский.