И ощутить шляхетство как блаженство

Маг воздел руки крабьими клешнями и заговорил утробным голосом, похожим на гул труб похоронного оркестра: «Нет судьбы иной, кроме той, что мы творим сами, братья литвины! Выбор за нами, за нами и победа, что бы там ни шипели пшеки, дзекали и цекали бульбаши, гоготали хохлы и акали москали. У них нет будущего. С запада накатываются Содом и Гоморра европейских пидорасов. Славные моджахеды исламского джихада режут наших врагов с востока. Наступит время, когда слова «Рус» и «Лях» уже нельзя будет найти ни в одном словаре. Никогда больше не вернется время пястов и ягеллончиков, довмонтов псковских, мининых и пожарских, хмельницких и всяких там наливаек. А зловредная книжка «Тарас Бульба» будет запрещена, как «Майн Кампф», чтобы предательский Гоголь из рода литвинских шляхтичей Яновских никогда больше не мутил светлые головки нашим деткам».

Человек в шёлковом балахоне отвернулся и вмиг пропал из виду, как фокусник в цирке. На экран выплыла карта с подпись: «Królestwo Polskie i Wielkie Księstwo Litewskie». Затем на златотканой ленте побежал девиз: «Si Deus Nobiscum quis contra nos — Если с нами Бог, то кто против нас?» и на карту лёг злачённый крест. И вдруг территории Польши, Украины, Прибалтики и России поблекли, как в дымке, а на карте пожаром запылали красные буквы «Litwa». Почернели в пламени пожара Прибалтика и Польша, Беларусь и Украина с Молдавией. Выгорели земли Пскова, Смоленска, Брянска почти до самой Москвы и весь Северный Кавказ до Каспийского моря. На пепельном пятне меж трёх морей лишь высился обугленный крест, теперь похожий на рогатого идола, вырубленного из ствола дуба.

Наносёнок утёр рукавом слезу, громко хукнул в сторону и до дна накатил–таки бокал родимой дымки, выгнанной в еловом лесу за Передерней.

— За победу нашей крови!

Потом наморщил тонкий носик, поёрзал в кресле и с шумом выпустил газы от торжества победного удовольствия.

Конец