И осталась только надежда…

Мне едва удалось сдержать стон: «Володя…» – помог Кадинар, дошедший в своем повествовании до того места, где он из собственных воспоминаний извлек образ берсерка Вилдора и объяснял человеческой душе, что если она посмеет покинуть искалеченное тело, то ее ждет встреча с этим чудовищем и насильственное возвращение обратно.

Не сдержавшись, настолько уморительно выглядела эта история, изображенная в лицах, я засмеялась… навзрыд, прикрыв лицо руками.

Воспоминания о муже словно сдернули завесу. Его друга я видела только один раз, когда он пришел ко мне ранним утром, произнеся всего лишь несколько слов: «Он тебя любил». Затем помог собрать вещи и отвез к родителям. Похоже, я догадалась, почему так пристально вглядывался тот, кого я называла своим отцом, в этого мужчину.

Я не заметила, когда мы остались с ним одни. Слезы не останавливались, к их соленому привкусу добавлялась пряность собственной крови из прокушенной губы, в ушах звенело от крика, который я пыталась сдержать.

Вся боль, все отчаяние, бессилие, невозможность принять правду, жажда любить и быть любимой, надежда увидеть счастливые мордашки детей – все это будто вырвалось с этим криком.

Он молча прижимал меня к себе. Держал крепко, не давая высвободиться, забирая себе мою ярость, стоял несокрушимо.

Когда силы начали покидать меня, протянул руку куда-то мне за спину, продолжая удерживать, поднес кружку к моим губам, заставил выпить. Его глаза были черными, серебро ресниц сияло, лицо казалось каменным изваянием.

Это последнее, что сохранила память. Благодаря матери Вилдор знал толк в травах.

Проснулась я довольно рано. Дарианец стоял у раскрытого окна и смотрел вдаль. Моя комната на этом этаже была единственной, где деревья не подступали вплотную к дому, оставляя лазейку для взгляда. Туда, где тяжело несла свои воды река.

– Ничего не чувствуешь?

Он не обернулся, чтобы не смущать меня. Надеюсь, укладывал меня в постель Сашка.

Но уже мгновение спустя меня это не волновало. Воздух едва ощутимо вибрировал, пейзаж за окном казался нереальным, нарисованным на холсте гениальным художником.

– Еще шесть дней.

Я накинула халат на плечи и, как была, босиком, подошла к нему, встав рядом.

Его щиты воспринимались неприступной крепостью.

– Одевайся.

Ему хватило одного слова, чтобы все сомнения отступили прочь. В отличие от меня, он никогда не прятался за несбыточной надеждой, принимая все, что пошлет ему судьба.

Так быстро, как в этот раз, я еще никогда не собиралась. Форменный костюм жрицы, высокие белые сапоги, кинжалы на поясе и в ножнах, прикрепленных широкими ремнями к ногам. Полностью заряженный фаренх, которых по приказу Закираля заключили в оправу из серебра.

Подхватив набиру и меч, вышла из комнаты. Не оглядываясь. Что-то мне подсказывало, что сюда я уже не вернусь.

В гостиной собрались все. Не дожидаясь меня, завтракали. На столе стоял большой кувшин с отваром, стаканы и блюдо с хаткари, небольшими колобками из плодов дерева хатки с добавлением пряностей. Насколько я уже знала, обычная пища воинов перед боем. Чтобы насытиться, требуется совсем немного, а силы поддерживает надолго. У каждого дарианца на поясе всегда есть мешочек с этим лакомством, высушенным на жарком солнце Дарианы.

Маргилу дернулся мне навстречу, но Вилдор что-то произнес, и тот замер на месте. Признательности к ялтару я не испытала, но он был прав. Одной мне было легче. Все предыдущие события происходили как-то спонтанно, теперь же нам предстояло ожидание. И мне нужны были эти мгновения, чтобы перенять у друзей невозмутимость, кажущуюся легкость, с которой они шли к неизбежному.

Сашка оглянулся, кивнул и отвернулся к Саркату, с которым спорил, показывая что-то на висевшей в воздухе схеме. Кадинар и Сартарис стояли неподалеку и, хотя участия в перебранке не принимали, следили за ней внимательно.

Переложив несколько шариков на тарелку и забрав кружку, я села в кресло, которое уже давно себе облюбовала. В самом углу.

Не успела устроиться удобно, в гостиной появился Андрей с Красавчиком. Ньюф, заметив меня, тут же оставил хозяина, без команды отправившись в мою сторону.

Пока трепала его за ушами, чувствуя, как отпускает напряжение, Сизов оказался рядом. Тоже с тарелкой и стаканом.

– Это хоть съедобно? – Он скептически смотрел на одинокий колобок.

– Вполне, – нашла в себе силы усмехнуться я. – Еще за добавкой пойдешь, только не переусердствуй.

– На подвиги потянет? – Андрей поддержал мой тон.

– Это ты у Вилдора спроси, он лучше меня в этом вопросе разбирается. Я знакома с этим блюдом только теоретически.

Сизов тяжело вздохнул, взяв хаткари руками, как делали это и другие, поднес ко рту, осторожно откусил. Прожевал, прислушиваясь к себе.

– Ты знаешь, – он удивленно посмотрел на меня, – вкусно.

Позер!

– Андрей, – вся веселость сошла с него, как маска, – я справлюсь.

Красавчик, устроившийся у моих ног, поднял морду, прислушиваясь то ли к моему голосу, то ли к тому, что я сказала. Сизов машинально тронул его за ушами и кивнул мне. Из всех присутствующих он знал едва ли не больше остальных, неизвестно, как много он рассказал.