И откроется дверь (СИ)

Провалялась я в госпитале почти два месяца. Когда дырки от пуль подзатянулись, я начала потихоньку двигаться. Потом прогулки постепенно перешли в спокойную трусцу, а перед выпиской я уже нарезала огромные круги бегая как лосиха по парку госпиталя. Короче вскоре полностью восстановила прежнюю форму. Медкомиссию прошла махом, поразив народ своей энергией. А вот дальше пошли неприятности. В вещевой мне выдали мою форму, в которой я к ним поступила. Пилотка, ремень, гимнастёрку, и юбку. Правда стиранные и заботливо отглаженные. Сапоги мои тю-тю. Их по ошибке кому-то уже выдали. Так что нашли для меня пару чулок и неизвестно чьи туфли. Но это ещё не всё. Недаром я переживала за свой чемодан! Пока я валялась без сознания в ожидании машины из госпиталя, его кто-то прихватизировал. Куча народа из охраны генерала и НКВДшников там были, а чемодан уплыл. Так что бельё, шинель, денег 300 рублей и всякое разное тоже канули в лету. Уцелел вещь мешок, но опять же хлеб и сало что в нём были, растворились. Мол такие продукты по инструкции положено изымать, дабы мышей не прикармливать. И не поспоришь, однако. Остались пара банок тушёнки, котелок, кружка, ложка, складешок и портянки. Ну, всё! Генерал мне теперь точно должен! Получила документы, мой никем не почищенный ТТ, и награды. Иди говорят, куда хотела. Делать нечего, пошла. Причем пешком. Слава богу тепло. Дотопала до управления, нашла там отдел кадров и отстояв очередь, прошла в кабинет. Майор что в нём сидел, принял моё направление и заглянув в такой-то список осчастливив объявил, что сейчас мне обязательно нужно посетить кабинет наркома, мол он желает со мной пообщаться. Тот сам решит, куда меня такую красавицу можно будет пристроить. Ангидрит твою в перекись марганца (вот что значит вращаться среди медиков), чертыхнулась я и пошла по этажам и коридорам искать нужный кабинет. Ох, чувствую, что направит он меня так направит. Вскоре нужный кабинет нашёлся. Я вошла в приёмную и отдала предписание секретарю. Он сделал в нём отметку и доложил обо мне по телефону. М-даа, миры вроде разные, а схемы не меняются. Чем выше начальство, тем меньше бегает у нему секретарь. А вдруг я рискну и шмыгну в кабинет вместе с ним?

— Придётся подождать, нарком занят.

Ну занят так занят, чин у меня маленький, а потому вперёд меня секретарской волей проскочили пара полковников и мужик с тубусом. Сидеть откровенно уже стало не в моготу, а потому я пересела со стула на освободившийся диван, где незаметно меня и сморило. Сама не заметила, как просто улеглась во всю длину и положив голову на низкий диванный валик провалилась в сон. Разбудил меня громкий разговор выходящих их кабинета военных с лампасами на штанах. Ёлки зелёные, они на меня смотрят и ржут. Как неудобно вышло. Вышедший проводить народ хозяин кабинета только хмыкнул увидев, как я вскочила и начала поправлять пилотку и сбившийся на бок ремень. Потом махнул мне рукой, заходи мол.

— Ну заходи партизанка-диверсантка Майя. Кто ты я знаю. Ну а я, нарком Красин Иван Григорьевич. И я очень любопытный человек. Присаживайся к столу, сейчас я прикажу организовать нам с тобой чай с лимоном и бутербродами. Заодно поведай мне про свою партизанскую эпопею. Уж больно много про тебя люди всякого рассказывают. Может враки?

Я, пока он говорил, успела слопать пару бутербродов, ведь без обеда осталась, выпить почти весь чай, и мысленно треснув по своей руке, потянувшейся уже за третьей печенюшкой, ответила. — Точнее сказать приукрашивают товарищ Красин. Обыкновенная я. А потому в своих действиях не вижу ничего такого, что можно было бы опознать как гениальность. Многие просто зажаты догмами прописанных уставом, те же кто может перешагнуть через данные заборы имеют более широкий выбор решений. Проявить разумную инициативу. Вот взять меня ….

Красин сидел и слушая меня время от времени делал какие-то записи. Похоже, что мои рассказы и мнение о решении той или иной задачи наталкивало его на некие мысли, которые оказывается имеют другое решение. Он слушал как умело воевала эта девочка и сожалел о том, как мало у них пока тех, кто способен взять на себя ответственность и реально с пользой действовать, без оглядки на вышестоящих и отдавая делу всего себя. Почему так? Может потому, что часто думаем одно, говорим другое, а поступаем вообще иначе? Нам мешает страх быть обвинённым в излишней самостоятельности? Отсюда растут ноги тех недальновидных действий, и часто просто идиотских приказов, ведущих к напрасным потерям в первые годы войны. А вот рядом с ним сейчас сидит и лопает печенье пример другой формы действий. Формы действенной, результативной и несущей минимум потерь. Может потому и выжившей? Сама умеет воевать и других заставила. Кучу народа убедила в напрасности попыток идти к фронту. Как пересказал её слова командир отряда — Наш Фронт здесь! Как точно и верно.

Майя откинулась на спинку и закончила свой рассказ. — Пожалуй это всё, что я могу сказать про мою жизнь товарищ нарком.