И овцам снятся пастухи

— Я насчитал почти сотню ступенек, — Сказал я Мати и вскинул мешок обратно на спину. — Мы на глубине около тридцати метров. Включай фонарик.

Луч фонаря сразу же упёрся в стену: мы находились в большой пещере с очень неровным сводом и стенами. Под ногами оказался гравий и две пары уходящих в стороны рельсов. Слева и справа луч фонарика терялся в темноте тоннеля. К дальней стене оказались прибиты крюки, увешанные разношёрстными кабелями.

— Та-ак, и что ты мне скажешь на предмет древнего метро? — Спросил я скорее для того, чтобы не повисла зловещая пауза: судя по выражению лица Мати, он тоже был в полном замешательстве. — Аборигены в семнадцатом веке балуются электричеством и взрывчаткой?

— Мне кажется, надо идти налево. По моим ощущениям, именно там должен быть город, откуда прилетели робозонды. — Мати не поддержал мою иронию.

— Тот самый, «километрах в ста от нас»? — Я даже рассмеялся. — Уж лучше пойти направо, там есть шанс оказаться ближе к тому месту, куда водят экскурсии, да и к челноку тоже: такие колодцы должны быть каждые пару километров, их делают на случай аварии, чтобы люди могли выбраться наружу.

— А почему ты не хочешь пойти в город? Мы могли бы попросить там убежища.

— О, боги, — Я воздел руки к своду. — Представь себе Землю эпохи пограничных конфликтов. Ты оказался в чужой стране без паспорта. Языка ты не знаешь, находишься здесь с просроченной визой, с тобой человек, который застрелил представителя власти. С точки зрения местных стражей порядка, мы — опасные нелегалы, может быть, вообще шпионы или диверсанты. Думаешь, за нами самолёты выслали, чтобы автограф попросить? Так что я двигаю направо, а ты не отставай, — И я быстро пошёл в нужном направлении.

Он некоторое время пыхтел где-то сзади, потом пристроился справа от меня.

— Нас здорово надули с этими экскурсиями, — Сказал он задумчиво.

— О, и не только нас! Всё человечество обмишурили, как детишек на ярмарке. Я даже думаю… — Тут меня вдруг осенила одна мысль. — Ну конечно! Эти солдаты в древнем поселении — они же актёры. Они просто не знали, что с тобой делать, вот и ждали того, кто принимает решения. Я бы спокойно тебя забрал на станцию, они бы даже не пикнули.

— И чего не забрал? — Мрачно спросил Мати. — Зачем нужно было выпендриваться и допрашивать меня?

— Ну я думал, что нужно как-то продемонстрировать свои полномочия…

— Думал он! Голубь тоже думал, пока в ощип не попал.

— Какой голубь?

— Это такая поговорка есть у русских: в русско-китайскую войну, когда есть было нечего, они суп из голубей варили. Говорят, есть можно.

— Хм. Надо будет как-нибудь попробовать. Что-то мне есть захотелось.

— Иди давай, тебе полезно будет поголодать, может, оценишь, как я на хлебе и воде здесь две недели сидел, — Злорадно сказал Мати.

Я надулся на него, и мы долго молчали.

— Кстати, а тебе не кажется, что как-то быстро произошло развитие от научной идеи до воплощения гейт-станции в реальность? — Решился я сменить тему разговора. — Каких-то три года назад все обсуждали пикосекундное забегание нейтринных потоков, потом вдруг появляется корпорация «Great Ring» и за считанные месяцы возводит орбитальную станцию немалого размера с эмблемой в виде глобуса, опоясанного наклонным кольцом, на каждом углу.

— Ну, они свои исследования в упсальском университете проводили. Могли просто не публиковать научные данные, а потом решили обдурить спонсоров, когда поняли, что путешествия во времени невозможны.

— Да вот в том-то и проблема, что, ты уж прости, шведы в фундаментальной науке как-то не очень: за последние десяток лет я даже не припомню, чтобы был у вас хоть какой-то серьёзный научный прорыв. Ваши гениальные йонсоны и хансоны пишут статьи в Беркли и Пердью, а публикуют в Сайентифике. И тут вдруг такой рывок, с кучей незнакомых миру имён, да с практическим применением! И ведь не на какой-то там известной научной площадке с десятками ускорителей, со столетней научной школой, где отцы-основатели ещё ядерную бомбу разрабатывали, а в маленьком городке в Швеции.

— В Упсале живёт 280 тысяч человек, из них 40 тысяч — студенты.

— Не смеши: из пяти первооткрывателей гейт-перемещений двое вообще никогда не публиковали своих работ. Они даже на конференциях не бывали. То есть, они даже не слушали, что говорят другие. Как в подобной изоляции можно было создать то, что не получалось у человечества с тех самых пор, когда инквизиция ослабила свою хватку на шее науки?

— А ты-то откуда знаешь, бывший нерадивый студент? — Заметил уязвлённый выпадом про шведов Мати.

— Я в интернете читал, — Поспешил оправдаться я. — Но самое интересное то, что вся академическая наука за несколько дней признала открытие! Они даже проверять и ставить эксперименты не стали! Они принялись поливать меня грязью, — Тут я осознал, что увлёкся и всерьёз сморозил глупость. — То есть, я хотел сказать, стали поливать грязью доктора Дженнингса, который пытался нам всем открыть глаза на происходящее.