И оживут слова, часть II

Я собиралась глубоко вздохнуть, но вместо этого громко всхлипнула. Пришлось зажать рот ладонью, чтобы Доронега не услышала — дверь в покои осталась открытой, потому что я несла тяжелую лохань. Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Он сказал, что выживет… Только вот формулировка получилась странной. Выживет — это же не значит не пострадает, верно?

Я вынула согревшиеся ноги, обтерла их полотенцем и босиком прошла к окну. Солнце по-прежнему нещадно палило. Забравшись с ногами на сундук, я обхватила колени и опустила на них подбородок. Нужно что-то придумать. Вот только что? Что было в том свитке на самом деле?

Добронега вошла бесшумно, и я невольно вскрикнула, когда она коснулась моего плеча.

— Испугалась? — спросила она, хотя ответ был очевиден.

— Не ожидала просто, — пробормотала я и попыталась улыбнуться. Получилось плохо, впрочем Добронега и сама не была расположена сиять улыбкой.

— Что происходит, дочка? — неожиданно спросила мать Радима, присаживаясь на край сундука и комкая в руках подол платья.

— Ты о чем? — я очень надеялась, что недоумение в моем голосе звучит натурально.

По-видимому зря, потому что Добронега прищурилась, разглядывая меня, точно видела впервые. Я напряглась, вдруг вспомнив, кто я на самом деле. Ведь, по большому счету, никто до сего момента на разглядывал меня, кроме Альгидраса. А что, если Добронега все сейчас поймет? Я старше, я другая… Я закусила губу, потому что почувствовала, что меня опять начинает трясти.

— Я про Олега спрашиваю, — вдруг произнесла Добронега.

— Что?

Меня точно ветром сдуло с сундука. Я сделала несколько шагов к кровати, резко развернулась, посмотрела на мать Радима, сцепила руки в замок, расцепила, расправила подол платья, с ужасом понимая, что веду себя как уличенная на месте преступления и ничего не могу с этим поделать.

— Что с Олегом? — нервно выпалила я, всем своим видом стараясь отмести малейшие подозрения. — Ну, кроме того, что он в клети…

Добронега поудобней устроилась на сундуке и, по-прежнему глядя мне в глаза, спросила:

— С Миролюбом, гляжу, добром поладили?

Я с облегчением выдохнула. Ну хоть тут врать не придется.

— Да. Он славный.

— Славный, — медленно проговорила Добронега. — Говорят, его воины тут конями всю дорогу истоптали, пока он с тобой прощался…

— Да, он заходил, — не имело смысла скрывать очевидное. — Попрощался, потом с Олегом переговорил и уехал.

— Олег, стало быть, тут же был?

— Да. Его Радим прислал. Он сперва за дом уйти хотел, но Миролюб попросил его остаться. Так что мы были втроем. И ничего… такого не было.

Добронега прищурилась, а потом негромко спросила:

— А до того было?

— Что было? — нервно спросила я, прекрасно понимая, о чем она.

— Целовал он тебя, обнимал? В этот раз он совсем другой. Раньше едва смотрел в твою сторону, а в этот раз… Я бы сказала, что дело к свадьбе, вот мочи терпеть уже и нет, да не тот человек Миролюб. Он выше простых утех. В строгости воспитан. А в этот раз видно, что осмелел.

Ну, вот и ответ на мой вопрос, какие отношения были у Всемилы с Миролюбом. Получается не любил он ее, но за мной-то ухаживает! Я в задумчивости закусила губу и даже вздрогнула, когда Добронега потребовала ответа:

— Что скажешь, дочка?

Ну, что я могла сказать? Только правду.

— Да, он… целовал меня несколько раз.

— Когда? — потребовала Добронега.

— Ну зачем тебе?

— Ответь! — неожиданно жестко произнесла мать Радима, и я застыла. — Я не из простого интереса спрашиваю.

— Один раз во время пира, во дворе. Потом здесь. Перед отъездом.

— Олег видел?

— Олег? При чем здесь он?

— Видел или нет?

— Да, сегодня он был во дворе.

— Что было потом?

— Потом они поговорили, и Миролюб уехал.

— Ссорились?

Я вспомнила их «танец с саблями».

— Не знаю. Я у Серого была. Не слышала толком.

Добронега резко согнулась, закрыв лицо руками. Я испуганно бросилась к ней, в очередной раз подумав, что так и не знаю, звала ли Всемила ее мамой, потому просто спросила:

— Тебе плохо?

— Из-за девки, — неразборчиво пробормотала Добронега в ладони. — Опять из-за юбки. Глупцы.

— Да о чем ты?! — я опустилась на колени перед матерью Радима, стараясь заглянуть ей в лицо. Та отняла руки и выпрямилась.

— Отец уже голову сложил из-за меня. И эти туда же!

— Подожди! Ты хочешь сказать, что…

— Миролюб уехал в Красно Дворище, а воин из его дружины остался здесь говорить от его имени. Говорит, Олег убил одного из их людей. Ночью, когда к тебе ходил. Этого воин не говорит, но кому надобно, знают. Он не только княжеского воина убил, получается, еще и тень на побратимство бросил.

— Какую тень, о чем ты?

— Мать-Рожаница, как же так! Что с ним было, отвечай? — Добронега вдруг резко схватила меня за запястье. Больное, между прочим, но похоже в этот момент это волновало ее меньше всего.

От неожиданности я уселась на пол. А как же болезнь Всемилы, а как же не волновать? Или она устроит мне разнос, а потом зелье вольет?

— Ничего не было! — возмутилась я. — Ничего!

— Олег целовал?

— Нет! Да что ты говоришь такое! — я, как могла, открыто посмотрела в ее глаза. — У нас с Олегом ничего не было! И нет! Как ты вообще о таком подумала?!