И оживут слова, часть II

       Я медленно обернулась к брату Всемилы, смутно радуясь тому, что он не пришел раньше, и тому, что мы с Альгидрасом стоим на таком приличном расстоянии друг от друга. Альгидрас что-то ответил, и я почти возненавидела его за то, как весело и легко прозвучал его голос. Впрочем тут же подумала, что ему горевать не с чего. Это же не он медленно умирает, расставаясь одновременно с информацией и жизнью. Он-то как раз скоро станет свободным. От меня и от влияния Святыни. Ведь с моим исчезновением у него не будет необходимости бороться с навеянным чувством. Чувством, которое так похоже на настоящее.

       Я посмотрела на Радима. Он стоял в метре от меня: высокий, широкоплечий. Рукава его рубахи были закатаны до локтей, открывая белесую линию шрама на левом предплечье. Он улыбался, и солнце отражалось в его глазах, от которых лучиками разбегались морщинки. И в эту минуту я вдруг поняла, что по-своему действительно его люблю. Он стал мне братом, окутал меня заботой, никому не давал в обиду. Этот сильный человек, хозяин Свири, был почти беспомощен перед просьбами и капризами младшей сестры. И пусть я не была его сестрой по крови, однако я чувствовала себя ею. Что с ним будет, когда меня не станет? Как он справится? Когда-то в ответ на мою идею все рассказать, Альгидрас сказал, что смерть Всемилы убила бы Радима. Наверное, он знал, о чем говорил. Но за последнее время изменилось слишком многое.

       Я посмотрела на Злату, стоявшую по левую руку от Радима. Злата улыбалась слегка напряженно, словно до конца не веря, что буря с моей стороны миновала. Мне захотелось сказать ей: «Потерпи, скоро все кончится, и он будет только твой. Ты лишь убереги его». Переведя взгляд на Радима, я поняла, что сейчас глупо разревусь. Чтобы хоть как-то это предотвратить, я шагнула вперед, и он привычно вытянул руку. Я вложила свою ладонь в его и, шагнув в теплые объятия, уткнулась носом в широкую грудь.

       – Я тебя очень люблю, – просто сказала я, потому что не могла этого не сказать.

       Радим обнял меня еще крепче и прошептал в мои волосы:

       – Все-мил-ка, знала бы ты, как я тебя люблю. Ничего не изменится, слышишь? Я никогда не перестану тебя любить и заботиться. Слышишь?

       Радим говорил глухо, и я понимала, чего стоили эти слова суровому воину.

       Я кивнула и вдруг подумала, что предопределенность – это все же невероятно больно. Потому что я точно знала, что все изменится. И, вероятно, очень скоро.

       – Я знаю, – ответила я. – Я просто хочу, чтобы ты тоже знал: ты самый лучший.

       Слезы все-таки потекли. Я не знала, отчего плачу: от страха перед скорой смертью, от неизбежности или от нежности. Я стерла слезы рукавом, чувствуя, как Радим прижимает меня все сильнее, и запоздало поняла, что он опасается срыва.

       – Все хорошо, – ответила я и отклонилась, чтобы заглянуть в его глаза. В них было столько нежности, что я едва не зажмурилась. – Все хорошо. Я просто… от радости, – соврала я и повернулась к Злате.

       Та стояла рядом и смотрела напряженно, закусив уголок накинутой на плечи шали. А я вдруг поняла, что успела изучить все их привычки. Злата всегда закусывала то шаль, то прядь волос, то палец, когда нервничала. И это было по-своему мило. Я протянула ей руку, и она без промедления сжала мои пальцы.

       – Тебя я тоже люблю, – сказала я.

       Это не было правдой, но стоило улыбки Златы и того, как засветилось ее лицо.

       Радим притянул жену к себе и обнял уже нас обеих, а я закрыла глаза, слушая стук его сердца и щебетание птиц. Мир вокруг чувствовался острее, и мне вдруг стало совсем неважно, сколько времени мне здесь отведено. Святыня способна разменять меня как пешку, но только мне решать, как провести эти дни или недели: рыдая над своей судьбой или же наслаждаясь теплом людей, которые стали мне семьей. Мысль была странной и немного книжной. Впрочем, я с удивлением осознала, что действительно чувствую именно так, а никак иначе. Может быть, меня самой уже не было, а был лишь книжный персонаж: маленький, неглавный и слегка напуганный? Впрочем, и это тоже уже не было обидно. Самое обидное заключалось в том, что, исчезнув из этого романа, я так и не узнаю его финал. Я ведь его так и не дописала.

***

       Брат Алвар, ты сумел удивить меня своим последним письмом.

       Ты никогда не покидал стен монастыря! И что я слышу? Ты готов привезти мне свитки сам! Ты уже везешь их! И после этого ты хочешь, чтобы я поверил в чистоту твоих намерений?!

       Я слишком хорошо знаю тебя, Алвар. Ничто не заставит тебя идти навстречу мне просто так. Я нужен тебе. На что ты надеешься, идя на чужую землю? Ты веришь в то, что вас встретят здесь как дорогих гостей, усадят за стол и устроят пир? Тогда ты просто глупец!

       Пока еще не поздно, одумайся и пожалей своих людей. Святыня хранит тебя, но не их. Помни об этом.

       Мой совет тебе, Алвар, как человеку, которого я когда-то считал братом: разворачивай лодью. Не испытывай судьбу. Как знать, вдруг ты уже не нужен своей Святыне?

       Альгар.

Глава 6

       Пеною, белою, как облака или же снег за пятью морями,