И оживут слова, часть IV

— Вот в чем проблема? — ревность, которую я изо всех сил старалась скрыть, вырвалась наружу нервным смешком. — Послушай, я правда сочувствую, но можно ты обсудишь это с кем-то другим? Мне не очень приятна эта тема. Я говорю именно об обсуждении. Я не против того, что ты живешь своей жизнью. Тем более, если верить Алвару, нам осталось-то тут несчастных три дня спокойствия. Нужно пользоваться по полной.

Я выдавила из себя улыбку. Зачем я все это говорила? Наверное, чтобы было не так больно, когда он уйдет. А он ведь уйдет.

Альгидрас прищурился и спросил:

— А ты веришь Алвару?

Я рассмеялась. Верю ли я Алвару? Да кому мне вообще тут верить, если не ему?

— Знаешь, да. Иначе не оставила бы с ним Димку. Он, кстати, очень хороший друг тебе, хороший брат. Он даже сейчас оправдывает тебя, хотя очень зол. В общем, я думаю, вам все же стоит нормально поговорить.

Говоря это, я, признаться, думала больше об Алваре, с которым Альгидрас обошелся слишком несправедливо. Алвар, как ни крути, променял саму возможность нормальной жизни на то, чтобы разделить с Альгидрасом призрачное будущее, которое привело их обоих на этот остров и грозит обернуться неизвестно чем.

— Я поговорю с Алваром. Если для тебя это важно. Сегодня же, — Альгидрас говорил отрывисто и смотрел на меня так, будто хотел сказать что-то совсем другое.

— Хорошо, — кивнула я. — Спокойной ночи.

Я направилась в сторону дома. Альгидрас не спешил уступать дорогу, и мне пришлось обходить его по траве у самого куста.

— Тебя не обойти, — пробормотала я и на миг коснулась его плеча, чтобы, с одной стороны, отодвинуть с пути, а с другой… мне просто этого захотелось. В конце концов нам оставалось всего три дня спокойствия.

Его кожа под пальцами ощущалась такой же, как и много лет назад: горячей и шелковистой. Я отдернула руку, попятившись, и невольно вскрикнула, когда мое голое плечо больно царапнула ветка.

Альгидрас тут же схватил меня за руки и дернул прочь от куста, потом быстро развернул спиной к себе и принялся что-то там изучать, хотя на улице уже было темно, хоть глаз коли.

— Я просто поцарапалась, — сглотнув, прошептала я. — Этот куст не ядовитый. Его ягоды толкут и заваривают от грудной жабы.

— Где?

— Где толкут? — удивилась я.

— Поцарапалась где? — спросил он и дотронулся кончиками пальцев до моей лопатки, как раз с той стороны, где плечо не было прикрыто платьем.

Мое сердце едва не выскочило из горла. Я хотела отпрянуть, но вместо этого прошептала:

— Выше и правее.

Пальцы Альгидраса исчезли. Я, вздохнув с облегчением, принялась лихорадочно придумывать, что сказать, чтобы разрядить обстановку, но мгновение спустя его губы коснулись моего обнаженного плеча, и я, кажется, вообще перестала дышать.

— Что ты творишь? — на выдохе прошептала я.

Он не ответил, продолжая оставлять на моей коже легкие поцелуи, каждый из которых горел так, будто был оставлен раскаленным клеймом.

— Хватит, — попросила я, застигнутая врасплох.

Его руки соскользнули с моих плеч, и я разочарованно вздохнула. Однако он тут же обнял меня и прижал спиной к своей груди. В третий раз за все время нашего знакомства. Кажется, он мог набраться храбрости меня обнять, только если не видел моего лица. Подумав об этом, я нервно рассмеялась.

Спиной я чувствовала, как колотится его сердце. Так же сильно и быстро, как мое.

— Ты не выйдешь за Алвара, — произнес он мне в шею. — Я не дам. Ни за него, ни за кого другого, слышишь?

— Начинается, — протянула я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал насмешливо.

Он выпустил меня из объятий и развернул к себе лицом.

— Я не шучу, — едва слышно сказал он, глядя на меня так, как, наверное, ни один герой любовного романа не сумел бы посмотреть на свою возлюбленную: как на единственную во всем мире, как на того, без кого нельзя жить.

— Правда? А мне почему-то смешно, — зачем-то сказала я, понимая, что дразню его, но три дня… Каких-то несчастных три дня, и, возможно, конец. Сколько у нас было возможностей для нормального разговора? А сколько еще будет и будет ли вообще? Пусть разозлится, пусть скажет… хоть что-нибудь.

И он сказал:

— Я никому тебя не отдам.

В лунном свете он вновь выглядел немного потусторонним.

— Почему? — шепотом спросила я.

— Потому что ты моя, — ответил он, и я, разочарованно выдохнув, попыталась отстраниться. — Потому что я люблю тебя.

— Что?

Я ведь не верила словам, я выросла с мыслью о том, что они ничего не значат. Пример моих подруг говорил ровно об этом, но почему-то сейчас мне стало жизненно важно услышать его признание еще раз.

— Я тебя люблю. Я не могу никому тебя отдать.

Он сказал это так просто, будто по-другому и быть не могло.

— Но Альмира…

— Я не буду врать. Альмира важна для меня. И Альтей тоже. Но то, что происходит, когда я вижу тебя с другими… Я не могу так. Альмира живет с мужем, и меня это не волнует. Вернее, волнует лишь в том смысле, что он мог бы ее обидеть. Но он добр к ней, прощает все ее капризы. С тобой же… Я знаю, что Алвару ты дорога, знаю, что он в жизни тебя не обидит, но, когда я вижу, как вы друг другу улыбаетесь, мне хочется, чтобы этот остров ушел под воду.