И оживут слова (СИ)

Я пожала плечами, рассматривая резную кайму. шедшую по краю стола, потому что ответить мне было нечего. Наступила тишина. Злата молча меня рассматривала, а я, стараясь не встречаться с ней взглядом, изучала комнату. Только сейчас я заметила, что то тут, то там деревянные поверхности покрывала резьба.

— Это… Олегово? — я указала на планку над дверью.

Вырезанные из дерева ветки и цветы, казалось, вот-вот свесятся, заслонив проход. Я подошла к двери и невольно привстала на цыпочки. Захотелось дотронуться, но я побоялась невзначай сломать. Такой искусной резьбы по дереву я не встречала ни разу в жизни.

— Олегово. Когда ему грустно, он всегда вырезает. А ему часто бывает… грустно.

Я обернулась, невольно задержавшись взглядом на занавеске. Там по-прежнему негромко переговаривались. Злата тоже посмотрела в ту сторону со смесью нежности и почти материнской заботы. Я почувствовала непрошеный комок в горле.

— Ты прости меня, — повинуясь внезапному порыву, сказала я, — и за Радима, и… вообще.

Злата перевела взгляд на меня. Несколько секунд пристально смотрела, а потом кивнула.

— Переменилась, — повторила она. — Не доведи Боги оказаться там… чтобы так перемениться.

Она замолчала, и мне стало неуютно. Я всегда ненавидела неловкие ситуации и не умела их них выходить.

— И ты меня прости, — наконец сказала Злата, а потом, после паузы, добавила: — И за Олега спасибо.

Я удивленно подняла брови, а она пожала плечами и вдруг улыбнулась:

— Ты к нему сегодня ни разу не прицепилась, и легче ему.

Добронега отодвинула занавеску и вернулась к столу, качая головой.

— Надо же. Пес, говорит, покусал. Его-то! И пес! Кость ты у него отнимал, что ли? — бросила она через плечо Альгидрасу.

Тот лишь молча улыбнулся, задергивая занавеску.

— Ну, что там? — тут же встревоженно спросила Злата.

Добронега не успела даже рта раскрыть.

— Все хорошо! — нетерпеливо произнес Альгидрас.

Злата отмахнулась от него и вновь повернулась к Добронеге.

— Худо там. Хорошо еще, хоть по своей науке лечить начал. Но все одно…

— Добронега, — в голосе Альгидраса прозвучало предупреждение. — Прошу, — уже спокойнее добавил он.

Добронега несколько секунд просто на него смотрела, а потом махнула рукой и отправила Злату вглубь дома за мазью, сама же вышла в сенцы кликнуть девочку. Мы с Альгидрасом остались в комнате вдвоем. Он поднял со скамьи холщовую сумку, в которую до этого сложил свои инструменты, и, привстав на цыпочки, пристроил ее на верхнюю полку стеллажа, стоявшего у двери. Я заметила, что стеллаж тоже покрыт резьбой.

Все эти манипуляции он проделал левой рукой. Я на миг закусила губу и, не давая себе времени подумать, выпалила:

— Как рука?

Он удивленно обернулся:

— Добронега же сказала.

Интересно, это такая манера — отвечать всегда не пойми что? Он со всеми так?

— А на самом деле? — стараясь сохранять спокойствие, проговорила я.

— Если Злата будет спрашивать, я во дворе, — прозвучало перед тем, как захлопнулась тяжелая дубовая дверь.

Я даже топнула ногой от досады.

***

«Отчаливали от хванского берега в полном молчании, оставляя за собой черные столбы дыма, уходившие в предзакатное небо. Хванская деревня превратилась в большой погребальный костер, отправивший к праотцам и малых, и старых. Радим долго смотрел на оставшийся позади берег и все никак не мог понять, как такое возможно? Что же это за нелюди? Ведь священная земля, та, о которой с детства слышишь.

Они провели на острове почти целый день, и сейчас воевода уже не надеялся догнать суда Будимира, потому отдал приказ не садиться на весла по двое. Две лодьи шли рядом, не спеша разрезая морскую гладь.