И оживут слова

Он отклонился назад, посмотрел на нее внимательно и звонко расхохотался.

Она почти собралась обидеться, а он уже притянул ее к себе и прошептал на ухо:

— Ты лучше всех. Глупости не говори!

— И ты со мной будешь? — ей правда было важно знать.

— Альмира, я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Почему ты спрашиваешь?

— Я… никогда не смогу родить тебе дитя. Нам… отвар дают все годы. Жрица не может родить дитя. Она не может быть связана с одним мужчиной.

Он посмотрел мимо крыльца на тонкую березку у окна.

— Ты уже связана с одним мужчиной.

Потом на миг сморщил нос и добавил твердо:

— Обряды — другое.

— Ты молод. Твоя женщина должна принести тебе детей. Слышишь?

Только Боги ведали, чего ей стоили эти слова. Вот сейчас он встанет и уйдет. И будет прав. Он молод. Вся жизнь лежит перед ним.

— Староста снова приходил? — медленно спросил он, все еще не глядя на нее.

— Откуда ты знаешь?

— Ты другая после его приходов. Грустная, смотришь так, будто я вот-вот плохое что сделаю. Или уйду. А я не уйду, Альмира, — вдруг обернулся он к ней. — И моя женщина принесет дитя! Слышишь?

Он резко притянул ее к себе и прижался губами к виску.

— Если хочешь дитя — будет, — твердо повторил он.

— Ты совсем не слышал? Я не могу!

— Все я слышал, — сердито сказал Альгидрас, решительно встал и исчез в доме.

Альмира осталась сидеть на крыльце, не зная, чего ждать дальше. Разум все понимал, а сердце — глупое, женское, что так к Богам и не ушло, — трепыхалось в груди. Неужто, правда? Неужто, все может быть? Или он просто хотел ее успокоить?

Он вернулся скоро, сжимая в руках выцветшую ткань. Альмира с удивлением узнала в куске ткани платье. Он сел рядом, не глядя на нее, и твердо произнес:

— Что сотворил один отвар, другой всегда исправить может. На то воля Богов.

— Богов? — Альмира расхохоталась и тут же зажала рот рукой, боясь, что смех станет слезами. — Мы прогневали всех Богов самой нашей связью. Не станут они нам помогать!

— Боги мудры, Альмира... — медленно произнес Альгидрас. — Моя мать... та, что родила, тоже прогневала всех Богов, но я появился на свет. Это ее платье. Мне… Алика отдала.

Альмира впервые услышала, что он назвал жену старосты по имени. До этого он не называл ее никак.

— Сказала, пусть будет. Память. Оно со мной все ученье прошло, — усмехнулся он.

Альмира затаила дыхание. Они много разговаривали, но никогда о том, что тревожило его: о родителях, о семье. Точно запрет стоял на этой части его жизни.