И.П.Павлов PRO ET CONTRA

259]. 708 Д. ТОДЕС вызванный его протестами против преследования религии, утверждал (ошибочно), что он сам был верующим. Личный ар хив ученого содержит много писем и просьб от тех, кто обращался к нему как к инакомыслящему. Например, в 1925 г. ссыль ный «Лука, епископ Ташкентский и Туркестанский», тепло поздравил Павлова с его 75летием и извинился за запоздалое приветствие. «Изгнанный за Христа на край света», он только что узнал о юбилее Павлова. «Кроме глубокого уважения, — пи сал он, — примите любовь мою и благословение мое за благоче стие Ваше, о котором до меня дошел слух от знающих Вас». Павлов отвечал: «Глубоко тронут Вашим теплым приветом и приношу за него сердечную благодарность. В тяжелое время, полное неотступной скорби для думающих и чувствующих, чув ствующих почеловечески, остается одна жизненная опора — исполнение по мере сил принятого на себя долга. Всей душой сочувствую Вам в Вашем мученичестве» [78].

Политическое сопротивление ученого государственной поли тике в области науки достигло своего пика в 1928—1929 гг., когда под нажимом коммунистической партии проводилась кам пания по избранию в Академию наук назначенных ею кандида тов *. В октябре 1928 г. Павлов вышел из состава Комиссии по назначению новых академиков, протестуя против ее «явно по литического» характера [80, л. 262]. На другой день он послал руководству Академии письмо с просьбой включить в официаль ный протокол следующее: «Я считаю своим долгом обратить ваше внимание на важную черту приближающихся выборов в Академию наук. Впервые в истории нашей Академии, насколько мне известно, государство перед выборами заявляет о желатель ности избрания тех или иных кандидатов. Все органы государ ства (пресса, руководство высших учебных заведений и обще ственных организаций) воинственно настаивают на исполнении его желаний. Мне кажется, что это оскорбляет достоинство Ака демии и ляжет тяжелым грузом на совесть академиков. Было бы справедливее, если бы государство прямо назначало в Академию лучших с его точки зрения людей. А как действует на людей его нынешний образ действий?! Я приведу в пример событие, про исшедшее 3 или 4 года назад. Тогдашний председатель гориспол кома Зиновьев подверг работников образования следующей про цедуре: “Выдвинута резолюция. Кто против?” — Молчание. — “Резолюция принята единогласно”. В те дни я встретил одного моего товарищапрофессора и поделился с ним своим возмуще

* О большевизации Академии наук см. прекрасную статью [79]. Павлов и большевики 709нием по этому поводу. Я должен добавить, что этот мой товарищ имел репутацию исключительно честного человека. Ответ его был следующим: “А чего вы хотите? Разве вы не знаете, что сей час любое возражение —это самоубийство?”

Нельзя не признать, что наша текущая ситуация возлагает на нас огромную ответственность» [80, л. 308].

Непримиримость Павлова часто приводила в расстройство С. Ф. Ольденбурга, непременного секретаря Академии наук, по лагавшего, что последняя может уцелеть, только повинуясь тре бованиям коммунистической партии. Во время одного особенно горячего заседания он и другие академики разошлись с Павло вым во мнениях о тактике действий. Когда В. И. Вернадский предложил согласиться с настоянием партии голосовать за кан дидатов списком, а не индивидуально, Павлов взорвался: «То, что вы предлагаете — это лакейство!» Попытки успокоить его по терпели полный крах. Павлов почти кричал, что большевикам надо себя показать, что их нечего бояться, что никаких предва рительных переговоров не нужно, что каждый может и должен поступать индивидуально и т. п. Сергей (Ольденбург) ему очень запальчиво сказал, что ему, Ив. Павлову, разрешается говорить все, что угодно, что его не тронут, поскольку он находится в при вилегированном положении, поскольку, как всем известно, и это утверждают сами большевики, он идейный лидер их партии. Павлов вскипел снова! Это было ужасно! *

Эта стычка отразила сложность позиции Павлова как «пре успевающего диссидента». Несмотря на все его привилегии, его оппозиция политике коммунистов была искренней, но эти при вилегии разделяли его с коллегами и неизбежно понижали его моральный авторитет среди них.

В декабре 1929 г. Павлов превратил празднование 100летней годовщины со дня рождения И. М. Сеченова в поразительный политический спектакль. Вместо того чтобы сказать, как его попросили, несколько вступительных слов, он демонстративно шагнул к большому портрету «отца русской физиологии» и об ратился к нему со следующими словами: «О, суровый и благо родный товарищ! Как бы ты страдал, если бы еще оставался среди нас! Мы живем под господством жестокого принципа:

* См. [81, л. 41]. Характеристика Павлова как «идейного лидера» боль

шевиков опиралась на точку зрения многих коммунистических

мыслителей, считавших, что работа над условными рефлексами под

держивает философию диалектического материализма. Нет необхо